Литературная Газета 6315 (№ 11 2011) - [31]

В путешествии, как известно, невольно становишься слушателем всяких праздных разговоров. Уже через день думаю: лучше бы пианисты не говорили вовсе. Пребываю в раздвоении: вечером на сцене во фраке за роялем как бы принц! За кулисами снимет фрак, откроет рот, и от принца никакого воспоминания: всё пошло, ничтожно и вызывает только отвращение. Тогда что же было на сцене – музыка или обычная консерваторская дрессура? К концу поездки с тремя Вральманами я уже не общаюсь. Музыка – это не про них… Так что Пётр Ильич не зря заставляет подумать над «достойным посредником»… Может быть, на занятиях по специальности профессорам всё-таки иногда надо задавать провокационные вопросы из области ближайшей истории, литературы и искусств своим подопечным, хотя бы для того, чтобы реально понимать, с кем имеешь дело…

В канун дня рождения Святослава Рихтера в Рахманиновском зале консерватории прошёл маленький фортепианный фестиваль из двух вечеров «Ступень к Парнасу». Когда-то вместе с представителями фирмы «Ямаха» (инструменты которой ему нравились) его придумал Святослав Теофилович в поддержку молодых исполнителей. Из нынешних участников я бы отметил двух весьма ярких пианистов, студентов МГК им. П.И. Чайковского, – Филиппа Копачевского (класс профессора С.Л. Доренского) и Михаила Турпанова (класс профессора Н.А. Петрова).

Копачевский – феноменальных способностей пианист. Каждое его выступление вызывает огромный и вполне оправданный интерес. Предпочитает, как мне кажется, романтический стиль. Блестяще исполнил лирические пьесы Грига (Летний вечер, Кобальд. Бабушкин менуэт, Минувшие дни) – поэтично, тонко, проникновенно. В зале царила особая тишина, которую, по моим наблюдениям, оставляет совершенство. Ф. Копачевскому удалось сохранить интимность личного дневника композитора, обнаружить в пьесах такое разнообразие интонаций и так бережно и впечатляюще их передать, что не восхититься профессиональными умениями пианиста было невозможно. А какой личностный масштаб был задан сонатой № 2 Сергея Рахманинова! Как вольно и мощно распорядился пианист блестящим композиторским замыслом. Впереди у Копачевского конкурс Чайковского, пожелаем ему удачи!

Михаил Турпанов предпочитает более рационалистический стиль, хотя по выразительности и виртуозности ни в чём не уступает «романтикам». Но нечто сдержанное, «нордическое» в его манере всё-таки выделяется. Не зря он жалует известного норвежского пианиста Лейфа Ове Андснеса и частенько навещает Музыкальную академию имени Грига в Бергене. Вдумчивость, тонкость ощущений – это его качества. Великолепно играл «Карнавал» Шумана, чисто, ярко, азартно. Как всегда лучшими, в его программе были пьесы Н. Метнера. Он страстный поклонник Метнера, и, как мне кажется, никто в России так хорошо этого композитора не понимает и не исполняет.

Так что Парнас ожидают перемены. Весьма многообещающие…

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Дом, который построила Филумена

Искусство

Дом, который построила Филумена

ПРЕМЬЕРА

И самый отчаянный Казанова рано или поздно начинает ценить тепло домашнего очага, но не каждому в этот момент встречается женщина, способная этот очаг зажечь: в питерском Молодёжном театре на Фонтанке играют «Семью Сориано».

В каждой женщине есть что-то от Филумены Мартурано. В каждом мужчине живёт Доменико Сориано. За пьесу Эдуардо де Филиппо охотно берутся и театральные, и кинорежиссёры. Однако эту историю часто интерпретируют как забавный «анекдот» про ушлую сеньору, которой удаётся ловко обвести вокруг пальца своего растяпу-любовника (достаточно вспомнить легендарный «Брак по-итальянски» Витторио де Сика с Софи Лорен и Марчелло Мастроянни). Получается такой себе весёлый поединок, в котором слабый пол кладёт на лопатки сильный. Но то, что на сцене заканчивается хохотом и аплодисментами, в реальной жизни оборачивается слезами, скандалами, а зачастую и сломанными судьбами. В семейной жизни, проштампована она в паспортах или нет, победа по очкам всегда оказывается пирровой.

В глубине сцены высится громада Колизея: семейная жизнь как арена борьбы не на жизнь, а на смерть – намёк достаточно прозрачен. Но героизма в этой борьбе ни на грош: величественные руины «перечёркнуты» верёвками, на которых сушится свежевыстиранное бельё. Остальное пространство занимает картина почти идиллическая (сценография Николая Слободяника). В жилище дона Сориано всё на своих местах: и мягкий диван, и накрытый к ужину стол, и уютный абажур над ним. Вот только всё это «картонное» – и мебель, и стены, и двери (всё раскрашено под «рубашку» игральных карт), – потому что хозяйка в доме вроде есть, а вроде её и нет. И когда она уходит, «карточный домик» разваливается буквально на глазах.

Четверть века прожить с мужчиной, холить, лелеять, вести его дом, следить за его бизнесом, пока он наслаждается жизнью с другими женщинами, заботиться о его сыне, про существование которого он и понятия не имеет (равно как и ещё о двоих сыновьях от столь же «ответственных» папаш), и в 48 лет вместо предложения руки и сердца обнаружить в доме молодую соперницу? В такой ситуации разыграешь даже собственную смерть, только бы заставить ветреного возлюбленного взять тебя в жёны. Но играть это «в лоб», даже при отменном итальянском юморе драматурга, было бы, пожалуй, не слишком интересно. И Наталья Суркова делает акцент не на том, как её героиня борется за свои права, а на моменте прозрения – хитростью можно заманить любимого под венец, но дома для счастливой семьи на таком фундаменте не построишь.