Литературная Газета 6314 (№ 10 2011) - [51]

Гагарин… Когда бы ни услышал это летящее слово, а оно и впрямь родилось из названия птицы, да иначе и быть не могло у человека, первым на земле поднявшегося выше и дальше всех, когда бы ни услышал – радость. Не проходящая с годами, да и не могущая пройти, как никогда не уйдут из памяти самые радостные даты, самые запоминающиеся миги жизни…

Помню, как поразил когда-то рассказ о генеральном конструкторе наших космических ракет Королёве, изо всех лётчиков отряда выбравшем именно Гагарина ещё и потому, что, входя в макет модуля, Юра снял перед этим обувь…

В прошлом году пригласили почитать лекцию о русском языке в подмосковный город Люберцы, в то самое учебное заведение, где когда-то учился Юрий Гагарин. Сегодня это колледж, а тогда – ПТУ. Почти по Пушкину – «чем непонятней, тем учёней». Помню, как в местном музее космонавтики показали очень дорогой для меня экспонат – ту самую парту, за которой сидел когда-то юноша Юра. На удивление, она оказалась точной копией той, за которой некогда учился я сам, – такое массивное сооружение, где скамья и стол одно целое. Мы ещё, помнится, устраивали бои, разгоняясь и сшибаясь этими партами, как танками. И пусть для кого-то она была просто экспонатом – только не для меня. И тогда, помню, удивил хозяев, робко попросив разрешения присесть за эту музейную парту, и когда разрешили – радости моей не было предела. Наверняка для кого-то смешная (а может, и нелепая) сцена – пятидесятисемилетний бородатый дяденька с обильной сединой, да ещё в подряснике с нескрываемым восторгом пытается усесться за допотопную парту. Знаете, я был очень счастлив в эту минуту. И только одно обстоятельство не давало радости моей дорасти до тех небесных высот, где всего каких-то полвека назад Гагарин совершал свой подвиг, – это то, что не видела меня детвора из того, нашего давнего дворика. Недаром говорят, что разделённая скорбь становится меньше, а разделённая радость – больше.

Была и скорбь. И двор наш, ликующий в сказочно счастливом апреле 1961-го, теперь рыдал навзрыд, когда по телевизору показывали траурную церемонию на Красной площади… Мой ныне покойный двоюродный дядя, родившийся, выросший на старом Арбате и отсюда ушедший на фронт, захватил меня как-то летом с собой за пиломатериалами для строящейся дачи в Петушки. И уже на обратном пути вдруг неожиданно предложил проехать (ничего, сказал, сделаем крюк) к месту трагической гибели полковника Гагарина и полковника Серёгина. И я помню, как мы стояли там красивым жарким летом под синим-синим подмосковным небом и плакали. А потом молча курили всю обратную дорогу до Москвы. Словно возвращались с кладбища, навестив могилу очень близкого нам человека, возможно, родственника… И только позже, гораздо позже вдруг возникнут на экране эти глаза, живые, но на другом, красивом девичьем лице – и сердце сожмётся радостной догадкой: его дочь! Красивая, статная хранительница кремлёвских музеев.

А тогда… тогда это было потрясением! Бабушка, что заменила мне мать, учительница начальных классов, отдавшая недавней страшной войне своего любимого первенца, вспоминала, что никогда не испытывала такой радости после Дня Победы. И тогда, в том мае 1945 года, рассказывала она, откуда только взялись эти ликующие толпы празднично одетых людей. И музыка, много музыки, все плакали и плясали, плясали и плакали…

Гагарин перевернул мою маленькую жизнь, я вдруг осознал, что никогда до этого не мечтал по-настоящему. Все эти наши мальчишеские споры до хрипоты, до темноты, о том, кто же важнее – танкист или ракетчик, – казались теперь нелепыми. Как это – кем быть? Космонавтом, и только космонавтом! Но вначале лётчиком. Потому как всякий раз, называя дорогое имя, перед этим говорили: «лётчик-космонавт». И значит, вначале на лётчика.

Это потом случится с нами, со всей страной нашей такая беда, что юноши в сочинениях на тему: «Кем бы ты хотел стать» – напишут, что барменом. А мы, признаться, и слова-то такого не знали. Честно.

Помню, как резко отделили мы тогда от себя девочек. Эта мечта – не для них. Это – только для мужчин. Счастье, дозволение мечтать с нами заодно вернётся к ним позже, его им подарит Валя Терешкова – и тоже первая, и тоже наша. Но это случится потом. А сейчас наши дворовый отряд «будущих космонавтов» по строгости неписаного устава и полному отсутствию девчонок не уступал, наверное, средневековому рыцарскому ордену. Господи, как же мы изнуряли себя! Неужели в Звёздном городке тренировки жёстче? Штанга, турник, козёл – всё это красовалось отныне на середине крошечного двора, за всем этим выстраивалась очередь.

В ту пору стало очень модным быть сильным, здоровым, закалённым. Куришь? Извини, тебе не с нами. С такой дыхалкой не место в нашем отряде космонавтов. И не ругаться, понятно? Космонавты не ругаются. Боже, какую же чистоту принёс нам, в наш тесный бакинский дворик, этот молодой русский мужчина с вечно улыбающимися глазами, что родился где-то очень далеко отсюда, от песчаного каспийского берега – в деревне Клушино Гжатского района Смоленской области…

Это сегодня, крестившись в православном русском храме, не перестаю удивляться и радоваться тому, как промыслительно возникает святое для русских имя Георгий в самые важные, судьбоносные моменты отечественной истории. И это не только выдающийся маршал Георгий Жуков, в день памяти святого Георгия Победоносца подписавший договор о безоговорочной капитуляции нацистской Германии, а ещё и Юрий Гагарин, которого в русском храме поминают святым его именем – Георгий.