Литературная Газета 6314 (№ 10 2011) - [26]

Например, как «Дао дэ дзин» или «Война и мир». Сегодня не имеет значения, являемся ли мы их апологетами или ниспровергателями, потому что, даже не консолидируясь с ними, мы не можем их игнорировать. Но сегодня уже недостаточно способности текста стать ископаемым, умереть и быть извлечённым из забвения, как это было с костями вымерших динозавров. Отсутствие стратегической дискурсивности в текстах современных авторов порождает наше к ним равнодушие. Её не подменить возвращением в идеологию или энциклопедичностью. Никакой текст не способен подключить к себе какого бы то ни было читателя в долгосрочной перспективе, если не оставляет места другому.

Марк ШАТУНОВСКИЙ

Марк Шатуновский – поэт и прозаик. Окончил филфак МГУ. Один из «отцов-основателей» легендарного московского клуба «Поэзия». Полностью работу можно прочесть здесь: http://markshat 3 . livejournal. com/98700. html

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,2 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии: 25.03.2011 07:45:38 - Vladimir Feldman пишет:

хорошая статья

хотелось бы узнать - почему кто-то поставил плохую оценку?

Мог ли он не дать по физиономии?

Литература

Мог ли он не дать по физиономии?

ВЗАПРАВДУ

Марина КУДИМОВА

Женщин в России бьют часто и больно. А ненормативная лексика льётся с экранов и мониторов, и ею пестрят книжные страницы. Но как только насилие в отношении женщин и матерщина выходят за границы спальни, кухни или стилистики малочитаемого сочинителя N, общество вдруг охватывает эпидемия вдохновенного осуждения. Ханжества, если выражаться без обиняков. Ханжество – это когда провозглашаются одни принципы, а практикуются другие. Две недели страна не могла спокойно спать, обсуждая, как Киркоров избил режиссёра Яблокову. И никому в голову не пришло выяснить, что послужило толч­ком к несомненно возмутительному поступку. Когда наконец выяснилось, что дама сравнила певца с обиходным противозачаточным средством, что по наследству от уголовного мира считается у нас наивысшей формой оскорбления мужчины, фигуранты, слава богу, уже успели помириться.

4 марта в здании Русского ПЕН-центра его президент Андрей Битов дал пощёчину члену этой организации Светлане Василенко. И тут, если верить неисчислимым комментариям в СМИ и киберпространстве, наконец-то выяснилось, кто в России самый главный насильник, женоненавистник, сквернословец и посягатель на общеписательское имущество. Все эти «посты» без всякой конкуренции отныне отданы Андрею Георгиевичу Битову. Но право на защиту предоставлялось даже Чикатило.

Что – 72-летний мастер слова ни с того ни с сего подошёл и врезал отнюдь не хрупкому цветущему созданию? Как в байке Довлатова про Битова и одного поэта с переменчивым нравом: «Мог ли я не дать ему по физиономии»? Но детали никого не интересовали. Наиболее рьяные ханжи предлагали немедленно предать забвению «Уроки Армении» и «Пушкинский дом». Другие намеревались надолго поместить автора этих книг в санаторий «Колымские дали». Менее радикальные вызывались просто насовать горячих писателю с мировым именем.

Дмитрий Быков, по обыкновению оперативно откликнувшийся на происшедшее, поднялся до философского обобщения: «Литературные скандалы бывают там, где нет литературы». Такому эрудиту, как Быков, не хуже моего известно, что литературный скандал – жанр неувядаемый и от прогресса или регресса не зависит. Да и, собственно, к литературе, скажем, в ХХ веке имела отношение только дуэль Волошина и Гумилёва из-за вымышленной Черубины де Габриак. Все остальные разборки носили сугубо приватный характер.

Разумеется, если некий муж истязает свою жену, это не должно служить примером всем вступающим в брак. И никто не утверждает, что данный поступок украсит биографию Битова. Не могу судить о том, кто из участников инцидента был пьян (я не нарколог), какие повреждения заработала Василенко вследствие полученной пощёчины (я не травматолог) и кто кого дальше послал по-матушке. Если травмы так серьёзны, как о том пишут праздные блогеры, готова сдать кровь в пользу пострадавшей. Только, боюсь, группы крови у нас с Василенко заведомо разные.

Но с большой долей вероятности могу предположить, что разбудило в мэтре брутальные инстинкты. Это отнюдь не «дачно-кооперативные» разборки, о которых презрительно пишет Быков. Имя этому – предательство. Битов считал Василенко соратницей и не верил слухам и кулуарным нашёптываниям в её адрес. Но на заседании исполкома ПЕН-центра непосредственно перед инцидентом были обнародованы документы, из которых явствовало, что Василенко, одной рукой борясь за права женщин, другой подписывала письмо президенту, обвиняющее Битова во лжи, и получала деньги от тех, кого Битов считает противниками. Разумеется, даже факт вероломства – не повод распускать руки. Но кто на своей шкуре испытал силу этого ожога, тот поймёт.

И сотрудничество с Переверзиным и Куняевым могло бы расцениваться как личный выбор Светланы Владимировны. Если бы только она не возглавляла писательскую организацию, декларирующую совершенно иные принципы, и не была одним из лидеров феминистского движения. В по­следнем случае её половая принадлежность вообще отодвигается на задний план, и Битов дал затрещину не женщине, а недобросовестному партнёру. А у предателей вообще нет пола. Когда Светлана Василенко оправится от пережитого (чего я ей искренне желаю), она может послать Андрею Битову вызов, как некогда Мариэтта Шагинян – Владиславу Ходасевичу. Вот где был феминизм!