Литературная Газета 6314 (№ 10 2011) - [17]

Мне совершенно непонятно, отчего М. Чертанов решил, будто «советские читатели, даже из числа поклонников Хемингуэя, «Старика»… не очень-то любили». Совсем наоборот, и даже больше, чем любили, – собственно, именно с появлением этой повести возник у нас мифологический образ автора. Я хорошо помню, как, прочитав её, люди в возрастном диапазоне примерно от 16 до 50 принялись отождествлять себя с героями этого писателя, стараясь пить так, как пьют и не пьянеют они; говорить так, как говорят они, – междометиями; и любить тоже так, то есть ни к кому тесно не привязываясь и сохраняя независимость; и уж ни за что не выказывать чувств, глухо намекая всем видом, что где-то глубоко они есть. Сейчас, с расстояния в много десятилетий, устало понимаешь, сколько в том поведении было сентиментальной фальши; сейчас наконец различаешь такую фальшь и в иных книгах самого мастера. Но для этого надо было жизнь прожить и читать научиться – что, кстати, не только благо: обретая такое умение, многое безвозвратно теряешь.

Впрочем, главная сенсация ещё не состоялась. В полной мере её значение удаётся осознать и оценить, лишь перевернув последнюю страницу книги Максима Чертанова. Из неё следует, что биографию писателя можно реконструировать, минуя его сочинения. Да, автор честно предупреждает, что литературоведом не является. Ладно, приняли к сведению и решили, что этим можно объяснить несколько, скажем, превратное представление о сути профессии, пусть даже и не близкой автору («критики не могут не выяснять, кто с кого «списан»), и достойную сожаления ущербность слуха, а также такта, что позволяет, допустим, посмеяться над «Колоколом», поставив автору в пример не только «Севастопольские рассказы» («Толстой показывает, Хемингуэй разжёвывает»), но и военную прозу Константина Симонова («попробуем перечесть «Живых и мёртвых» и «Колокол» параллельно и ощутим, что они находятся на разных берегах, один из которых называется жизнь, а другой – Голливуд»).

Но ведь интерес к слову должен быть и у нелитературоведа, особенно если он взялся за жизнеописание литератора? Да нет, выходит, и такое пожелание чрезмерно.

Всего по нескольку страниц уделено даже не анализу – какой уж там анализ, – но просто рассказу о главных книгах Эрнеста Хемингуэя – романах «Фиеста», «Прощай, оружие!», «По ком звонит колокол», новеллистических сборниках «В наше время», «Мужчины без женщин», «Победитель не получает ничего». Да даже и на этом малом пространстве автор спешит перейти от таких скучных предметов, как сюжет, композиция и т.д., к уподоблениям, сколь звонким, столь и бессодержательным: «Если «Фиеста» – «Кармен ХХ века», то «Прощай, оружие!» – его «Ромео и Джульетта».

Или вот ещё одно совершенно неотразимое суждение со ссылкой на зарубежный авторитет: «Художнику противопоказано быть на войне слишком долго, месяц… – «самое то». А дальше выясняется, что «может, и месяца чересчур много». Следует ли это понимать таким образом, что фронт – нечто вроде Ривьеры и сроки пребывания там действительно определяет сам путешественник?

Зато с истинным вкусом, с полным вдохновением предаётся Максим Чертанов упражнениям в любительском фрейдизме (взаимоотношения Хемингуэя с родителями, жёнами, родственницами жён, последних друг с другом), а также выяснению того, были у него полноценные романы или только платоническая любовь с Дафф Туизден и Адрианой Иванчич (с которых «списаны» соответственно леди Брет и графиня Рената), куда на самом деле пропал чемодан с рукописями «Фиесты» и других ранних сочинений писателя, кого выбирал себе Хемингуэй в качестве спарринг-партнёров на ринге – тех, что послабее или равных, был он алкоголиком или просто много пил, – словом, множества сколь увлекательных, столь и судьбоносных предметов.

Особняком стоит в их кругу шпионская деятельность Эрнеста Хемингуэя (агентурная кличка Арго) в пользу Советского Союза. Особенную пикантность этому сюжету придаёт то обстоятельство, что сам агент о своей подрывной деятельности не знал, каковую возможность, справедливости ради надо сказать, допускает и Максим Чертанов, оставляя рассмотрение вопроса – как и решение загадки про спаррингов – будущим следопытам.

…Но, может быть, все претензии в таком роде – ненужные хлопоты?

Может быть, с самого начала всё так и было задумано – не биография автора романов и новелл, а наглядное пособие на тему о том, как не надо писать такие биографии?

В таком случае надо признать, что замысел осуществился вполне.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,8 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии: 24.03.2011 14:42:11 - Юрий Борисович Черненко пишет:

А ведь лет 30 назад в одном из наших журналов была отличная биография Хэмингуэя. Даже помню автора. Рассел. Может ошибаюсь.

Самая читающая и пишущая

Литература

Самая читающая и пишущая

ЛИТКАРТА

Дни литературы республик Северного Кавказа прошли в рамках Национальной выставки-ярмарки «Книги России» во Всероссийском выставочном центре. Центральным экспонентом 14-й НВЯ стал стенд «Литература республик Северного Кавказа».

«Знаменательно, что в этом году специальным гостем весенней книжной ярмарки стала литература республик Северного Кавказа. Мы сможем познакомиться с издательскими проектами республик, познакомиться с языковым, жанровым, литературным разнообразием», – отметил заместитель руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Владимир Григорьев.