Литературная Газета 6303 (№ 01 2011) - [14]

А в бескрайнем море русской поэзии, что же в первую очередь привлекало Рубцова? Конечно же, без памяти был он влюблён и в Пушкина, и в Лермонтова, и в Блока, и в Есенина, учился у них (достаточно здесь назвать рубцовское стихотворение «Кружусь ли я в Москве бурливой…» – вариацию на тему пушкинского «Брожу  ли я вдоль улиц шумных…»), но сердцу не прикажешь – и вот Рубцова больше манят к себе Тютчев, Фет, Полонский, Майков, Апухтин…

И особенно, конечно же, много мы говорили о Тютчеве. Как восторгался Рубцов знаменитым триединством  Тютчева: «блистает, блещет и блестит»! Многие стихи поэта озарены тютчевским светом, но не меньше, чем светом, – и сумерками, и осенью Тютчева…

Книга Тютчева (стихи и статьи в дореволюционном издании) и была едва ли не единственной личной книгой Рубцова. Сейчас уже ходят легенды,  что он, ложась спать, клал её под подушку. Я могу лишь сказать, что, во всяком случае, остальными книгами, которые ему попадались, Николай не дорожил и, бывало, оставлял где угодно. Книге же Тютчева такая судьба не угрожала».

Потрясающая каждого читателя и слушателя «Прощальная песня» (первый вариант) написана, по-видимому, в конце осени 1966 года, потому что в тексте обозначено «Будет льдом покрываться река…». Николай глубоко переживает расставание с женой и дочерью, он же понимает, что дочь остаётся сиротой при живом отце, и обращается к Генриетте:

Мы с тобою как разные птицы!

Что ж нам ждать на одном берегу?

Может быть, я смогу возвратиться,

Может быть, никогда не смогу.

Но однажды я вспомню про клюкву,

Про любовь твою в сером краю

И пошлю вам чудесную куклу,

Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,

Никогда не сидела одна.

– Мама, мамочка! Кукла какая!

И мигает, и плачет она…

И всё-таки Николай Рубцов оставляет надежду на будущее: «может быть, я смогу возвратиться».

15 января 1965 года Рубцов был восстановлен в Литинституте (на заочном отделении). Возвратившись в Николу, Рубцов пишет Глебу Горбовскому:

«Дорогой, дорогой Глеб!

Сижу сейчас, закутавшись в пальто и спрятав ноги в огромные рваные старые валенки, в одной из самых старых и самых почерневших избушек селения Никольского…

Я пропадаю здесь целый месяц. Особенного желания коротать здесь зиму у меня нет, т.к. мне и окружающим меня людям поневоле приходится вмешиваться в жизнь друг друга и мешать друг другу, иначе говоря, нет и здесь у меня уединения и покоя, и почти поисчезли и здесь классические русские люди, смотреть на которых и слушать которых – одни радость и успокоение. Особенно раздражает меня самое грустное на свете – сочетание  старинного невежества с современной безбожностью, давно уже распространившееся здесь.

Но вот что: в институте меня в течение года три раза исключали за неумеренную, так сказать, жизнь и три раза восстанавливали (за что я благодарен, конечно, не администрации, а некоторым хорошим людям, в том числе и нашим хорошим (есть там разные) – институтским ребятам). И после этой, можно сказать, «сумасшедшей мути», после этой напряжённой жизни, ей-богу, хорошо некоторое время побыть мне здесь, в этой скромной обстановке и среди этих хороших и плохих, но скромных, ни в чём не виноватых и не замешанных пока ни в чём людей.

В Вологде ко мне отнеслись хорошо. Читал я там, когда приехал, стихи на собрании писателей, и, можно точно сказать, стихи на них подействовали. Вообще, в Вологде мне всегда бывает и хорошо, и ужасно грустно и тревожно. Хорошо оттого, что связан я с ней своим детством, грустно и тревожно, что и отец, и мать умерли у меня в Вологде. Так что Вологда – земля  для меня священная, и на ней с особенной силой чувствую я себя и живым и смертным…»

Подготовил Юрий КИРИЕНКО-МАЛЮГИН

Автор – организатор и участник ежегодной литературной конференции «Рубцовские чтения», фестивалей «Рубцовская осень», «Рубцовская весна», «Есенинская осень» и других. Редактор-составитель альманаха «Звезда полей».

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Его поэзия – всерьёз и надолго

Литература

Его поэзия – всерьёз и надолго

Советская поэзия в силу исторических причин часто и в большом объёме была ориентирована на социальную составляющую жизни. И в известной мере – на политическую. Присутствовало определённое пренебрежение, за некоторыми добрыми исключениями, лирикой. Более того, социальное декларировалось в стихах и даже теоретически. Например, всем известно выражение: «Поэт в России – больше чем поэт». Но, как известно, социальное не исчерпывает содержание всей человеческой жизни. К сожалению, большинство стихотворцев 60-х годов на лирическую составляющую обращали мало внимания.

Между тем необходимость широкого взгляда на жизнь утверждалась поэтами, которые назывались «шестидесятниками». Собственно говоря, ответ им был дан самой поэзией. Таковыми стали стихи Владимира Соколова, тонко названные Вадимом Кожиновым «тихой лирикой». Стихи Беллы Ахмадулиной. И наконец, как яркое выражение сущности того времени и необходимость – явление поэта именно не социального, а духовно-возвышенного и возвращение его к предназначению собственно поэта.