Литературная Газета 6298 (№ 43 2010) - [58]

С фамилией героя, советского разведчика-нелегала, тоже всё понятно. Он окрещён Флемингом – в честь Яна Флеминга, английского разведчика и автора «бондиады», в ту пору исключительно популярной в мире и даже к нам вопреки всему через «железный занавес» переправлявшейся. Отыскались и короткие воспоминания редактора «Рыцарей» Валентины Голанд. Она пишет, что, когда пришло время вёрстки, попросила Лебедева Ивана Степановича выступить перед сотрудниками журнала Погранвойск КГБ СССР. Тут и выяснилось: перед облечёнными доверием журналистами – Рудольф Иванович Абель, ас советской разведки. Хотя до разглашений тайн типа – «а по-настоящему это Вильям Генрихович Фишер» – не дошло, но всё же степень определённой откровенности между засекреченным писателем и его слушателями установилась.

О сюжете. Американец по фамилии Флеминг – то ли мелкий коммерсант, то ли изобретатель – он же наш разведчик-нелегал, плывёт на лайнере «Куин Мэри» по каким-то своим туманным делам в Европу, а точнее – в Париж. Чувствуете, переклик с судьбой «писателя» Фишера?

Есть в повести и описание внешности Флеминга: «Он высокий, худой, серые, глубоко посаженные глаза. Большой нос, уши немного торчат, заметный кадык. Почти лысый, седой, лет пятидесяти – пятидесяти пяти». Писатель Лебедев явно «списал» этот портрет с разведчика Фишера.

Вильям Генрихович решил поиграть в собственную биографию? Уже на корабле Флеминг знакомится с немецкой четой Шрёдеров (простите, герр экс-канцлер! – Н.Д.). Немцам он видится руководителем тайной организации «Чёрных рыцарей» и даже соотечественником, потому Шрёдер пытается войти с ним в контакт, насвистывая любимую фашистскую мелодию «Хорст Вессель». Но Флеминг на свист откликается довольно резко, бросая Шрёдеру дважды: «Вы не тот и песня не та!» Он всячески показывает, что не говорит по-немецки, признавая во внутреннем монологе, что этот язык знает очень хорошо.

Заодно на корабле оказывается парочка французских участников Сопротивления, ярых антифашистов Аннет и Пьер, и ещё монахиня Сесилия. Вся эта группа прибывает в Париж, где и начинаются приключения. Иногда – с драками, выстрелами и убийствами. Нет, не удержался Иван Степанович Лебедев от погонь и автогонок в исполнении советского разведчика Вальтера – рискового друга Флеминга, и других «приёмов», против которых суровый Вильям Фишер так восставал, когда они появлялись на страницах книг.

Но что отличает литератора Ивана Лебедева от собратьев? Точное знание темы. Если даётся описание какой-то вещицы, так детальнейшее. Так, прямо в традициях Тургенева выписан бумажник Флеминга, на который в качестве приманки и клюнули нацисты. А уж Париж подаётся в таких тонких и подробнейших описаниях, что сомнений не возникает: автор изучил город вдоль и поперёк. Винные погреба, закоулки проходных дворов, нравы, еда и напитки, кафе с ресторанами, без которых и Франция не Франция. Манера поведения официантов – презрение гарсонов к ими же и обслуживаемым.

Создаётся впечатление, что Лебедев в этой столице мира – свой, обжил её, изучил. И, между прочим, очень прилично говорит по-французски. Навевает мысли: наверняка заезжал. Или жил?..

В конце концов «чёрные рыцари», кто бы сомневался, разгромлены. Их архив захвачен, вывезен и скоро предстанет пред мудрыми очами руководителей Центра. При захвате использовались и методы боевиков, вероятно, знакомые Фишеру ещё по тем временам, когда он до войны трудился на Лубянке вместе с «дядей Яшей» Серебрянским, частенько заскакивавшим со своими друзьями и на чужую территорию, и по 4-му управлению генерала Судоплатова – где он работал в войну.

Не хочу подводить напрашивающейся базы, но работавшие под руководством Марка в Латинской Америке нелегалы тоже были отлично обучены методам активной работы. Надо было бы применить их в случае часа икс – не сомневаюсь, руки бы не дрогнули. Несмотря на усилия Лебедева, некоторые сокровенные особенности работы нелегала всё же проскальзывают, прорываются на страницы – особенно на 76-ю и 77-ю. Как вам эти откровения Флеминга или Фишера? «Флемингу было досадно. Он хотел бы встретиться с Пьером и Аннет и познакомиться с их старым приятелем. Но прекрасно понимал, что ему нельзя будет этого сделать, потому что придётся уехать сразу после операции. С досадой он вспоминал и о других интересных и приятных ему людях, с которыми встречался на короткое время и которых впоследствии больше не видел. Увы! Такова участь разведчика. Чувство обособленности, не позволяющее разведчику сближаться с людьми, тягостно. Чтобы побороть его, он должен уметь жить с самим собой, находить для себя интересные занятия и развлечения».

Однако не дай Господь, чтоб кто-то подумал, будто разведчика на чужбине гложет тоска. Фишер невольно включает обязательный и естественный для себя предохранитель: «Флеминг, спокойный и рассудительный, легко приспосабливался к таким условиям работы. Он всегда с любопытством и вниманием наблюдал за происходящим вокруг и планировал свои действия, предусматривая всевозможные осложнения».

А вот что пишется о боевиках типа Вальтера: «Вальтер был иным человеком. В случае осложнений он полагался на свою находчивость и изворотливость. Нельзя сказать, чтобы Вальтер был опрометчивым. Он тоже составлял план действий, изучал обстановку, но считал, что внезапность и напористость часто приносят более эффективные результаты». Да это ж прямо «курсы молодого разведчика»! Две философии разведки, а литератор Иван Лебедев выступает в роли её теоретика – вот послушайте, что дальше: «И Флеминги, и Вальтеры нужны в разведке. В некоторых случаях спокойная рассудительность одного была лучше горячности другого, и, наоборот, бывали моменты, когда нельзя было терять времени и нужны были немедленные действия». И тут же целая заповедь: «Методы должны подчиняться конкретным обстоятельствам. Когда нужно было действовать быстро и расчётливо, такое сочетание характеров было всегда удачным».