Литературная Газета 6297 (№ 42 2010) - [45]

– В вашем фильме «Первые на Луне» был жёстко прописан социальный гротеск. Потом вы от него отказались…

– На самом деле и в «Первых на Луне» гротеска было очень мало. Это драма. Там есть, конечно, юмористические сцены. Многие их поставили на первый план и видят в них в худшем случае стёб, в лучшем – гротеск.

– А что для вас стояло на первом плане?

– Отношение государства к своим героям.

– Сейчас вас стала интересовать страсть?

– Любовь и страсть. В фильме «Железная дорога» (хотя это сказка для взрослых) меня интересовала слепая безумная ревность. В «Овсянках» в центре страшная ситуация – прощание с любимым человеком. Желание найти ответ на вопрос, как жить дальше, с этой потерей.

– Чем привлекла вас одноимённая повесть Дениса Осокина, по которой написан сценарий?

– Прозой привлекла. Она очень необычна. Денис, на мой взгляд, один из лучших писателей в стране. «Овсянки» – третья картина, которую мы делаем вместе. До этого был документальный фильм «Ветер Шувгей» – о заброшенном городе болгарских лесорубов в Республике Коми и «Шошо» – документальная сказка. О существовании «Овсянок» я узнал, когда мы заканчивали съёмки «Шошо» в деревне Шоруньжа-Унчо Моркинского района Республики Марий Эл. Этот языческий анклав – один из последних в Европе. Была зима – минус 40, и мы ночью пошли гулять. Небо звёздное, хорошо. Забрели в священную рощу. И там Денис вдруг сказал, что написал новую повесть «Овсянки». Я удивился, потому что мы тогда работали совсем над другим сценарием. Мы постояли в роще, повязали полотенца на священные деревья…

– Вы хотите сказать, что гуляли с полотенцами?

– Мы захватили с собой куски ткани, которые повязывают на священные деревья. Роща посвящена богине Шочын-Ава, это верховная богиня марийской веры. И у неё есть специальное дерево. Так необычно начались для меня «Овсянки».

– А как вы вообще с Осокиным познакомились?

– В журнале «Знамя» в 2003 году я прочитал его повесть «Ангелы революции». И на целый год она стала моей любимой книгой. Я её читал от начала до конца и снова – по кругу. А потом взял билет в Казань и поехал искать Дениса. Нашёл. Мы познакомились, подружились. Теперь друг к другу в гости ездим.

Именно к Денису я поехал после кинофестиваля в Ханты-Мансийске, где ханты мне рассказали историю своих дедов. Участников фестиваля водили на экскурсию в чум. Знаете, такой показательный чум, где угощают олениной и где мне очень понравилось. Разговорился с его хозяевами. И они мне рассказали про историю Казымского восстания хантов в 1930-х годах. Я пошёл в Институт угроведения и весь фестиваль там просидел, просматривая книги, диссертации на эту тему. Накупил там книг по этнографии и истории. Всё это богатство я и привёз в Казань Осокину. А он написал сценарий под названием «Большая самоедская война».

– Хоть вы и подчеркнули, что «Овсянки» фильм не этнографический, вас, похоже, особо привлекает северная экзотика?

– К этнографии можно подходить с разных позиций. Можно – как канал Discovery. Дескать, вот племя, они пошли на охоту (рыбалку), поймали буйвола (удава, кита). А мне интересно, когда я в этих людях могу разглядеть мужчину и женщину, их отношения, любовь, ревность, ненависть… Для меня прелесть заключается в простых человеческих историях.

– Этнографический колорит помогает создать дистанцию?

– Наоборот. Для меня эти якобы этнографические истории гораздо ближе, чем многое из того, что я читаю у других авторов о современной жизни. Не знаю почему, но я понимаю скорее марийскую крестьянку, чем модель или шофёра такси.

– Одним словом, вам близка традиционная культура?

– Мне просто интересно видеть, как в привычную нашу жизнь вдруг пробиваются росточки чего-то вечного и древнего. Фильм «Овсянки» ведь не про обряды мерян. Он про русских людей, которые себя считают мерянами. Они чувствуют причастность к этой воде, земле, на которой жило племя, от которого не осталось ничего. Ни языка, ни письменности – ничего, кроме названий рек и мест. В Киеве один профессор написал книгу «Мерянский язык». Он попытался по старым названиям городов и рек реконструировать язык меря. Это было огромное финно-угорское племя, которое жило на территории от Москвы до Ивановской области. Ещё в XVI веке в Русской армии были отряды наёмников-мерян. Но в начале XVII века они полностью ассимилировались среди русских. Как и другие финские племена: мурома, мещёра…

– Насколько для вас было принципиальным включение в фильм эротических сцен?

– Они в «Овсянках» обязательны, потому что это эротическое кино. Это языческое эротическое кино. Без эротики этого фильма не было бы. «Потому что нежностью оборачивается тоска». Эротика не ради эротики, а ради этой нежности. Не то чтобы это главное в фильме. Но без этого нельзя показать жизнь. Ту, которую я хочу показать. Мне нравится снимать эротическое кино.

– Она для вас – синоним естественной жизни?

– Наверное, да. В фильме все речи настолько естественны, что это и создаёт шок. В нём нет откровенных актов. Нет смакования. Даже обнажённые тела просты и тихи. Женщины похожи на реки.

– Как вы добивались этой простоты и тишины от артистов? У вас играют Юрий Цурило, Игорь Сергеев, Юлия Ауг, Виктор Сухоруков…