Литературная Газета 6283 (№ 28 2010) - [73]

– Так, ботаник, расчленёнкой, значит, занимаемся? – обрадовался дюж

ий капитан, стаскивая с головы маску с прорезями для различных лицевых отверстий. – Всё уже спустил в мусоропровод? Одна нога, говоришь, осталась?

– Ах! – сказал кто-то слабым голосом за широкой капитанской спиной и с глухим стуком упал на бетонный пол. Капитан мельком оглянулся. В обмороке лежала старушка с пятком бигудей на голове.

– Это кто? – строго спросил капитан.

– Моя соседка, Марья Семёновна, – печально сказал ботаник и провёл указательным пальцем под носом, оставив на верхней губе кровавый след.

– Сознательная у тебя соседка, – похвалил капитан. – Ну ты, убивец, ручки-то поднял! Вот так! А теперь давай признавайся, чьи останки пытаешься схоронить столь варварским способом?

– Это отцова нога, – честно сказал убивец и шмыгнул носом.

– Мужики, так он отца своего грохнул! Это что же за зверь такой, а?

– Да не убивал я никого! – рассерженно сказал «зверь», непослушно опуская руки.

– Руки в гору, тебе говорят! Мы что, все тут слепые, да вон же нога торчит! А кровь у тебя на руках чья?

– Да эта нога не та нога, о какой вы думаете. Это протез! А кровь… Это я руку поранил, когда пытался пропихнуть ногу в мусоропровод.

– Какой протез? – недоумённо спросил капитан.

– Обыкновенный. Да вы потрогайте, потрогайте его, не бойтесь!

– Как же, испугался я! – фыркнул капитан. – Диденко, а ну потрогай ногу.

Стоящий ближе всех к торчащей из трубы мусоропровода ноге милиционер с погонами лейтенанта снял правую руку с автомата и осторожно, одним указательным пальцем потыкал в обтянутую чулком икру. Палец легко продавил икру.

– Точно, она неживая, товарищ капитан, – изумлённо пробасил лейтенант. – Там что-то мягкое, как поролон, а под ним вроде как железка. Да, похоже, это протез.

– Та-а-к, – сконфуженно протянул капитан. – Ну ладно, малец, ты руки-то опусти. И объясни, откуда у тебя этот протез, что это ты с ним тут делаешь?

И малец объяснил: отец у него живёт неподалёку, в деревне. Ногу потерял по болезни. Носит протез, который время от времени меняет на новый здесь, в городе. На днях он и приезжал за новым протезом. Старый оставил у сына-студента на квартире, которую они с мамкой снимают для него на время учёбы в институте. Наказал выкинуть как-нибудь.

– Ну и снёс бы этот чёртов протез вниз, в мусоронакопитель. Чего ты его сюда-то запихал? – пожурил капитан студента.

– Да поленился, – признался парень. – Думал, протолкну как-нибудь. А он застрял, зараза. Я уж эту чёртову ногу и так и этак, и топориком колотил, все руки вон поранил. Не идёт, и всё тут. Ни туда, ни обратно. Уже два часа с ним мучаюсь. Может, у вас получится, товарищ милиционер?

– У нас? У нас получится! – азартно сказал капитан. – У нас кувалда есть, не то что твоя тюкалка! А ну, Диденко, дай кувалдой по пятке!

– Ах! – снова услышал капитан за своей спиной. Это пришедшая было в себя бдительная старушка, увидев, как дюжий милиционер с хеканьем колотит кувалдой по торчащей из мусоропровода ноге, опять рухнула в обморок…

Марат ВАЛЕЕВ, пгт. ТУРА, Красноярский край

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,5 Проголосовало: 2 чел. 12345

Комментарии:

Ради русского имени

Клуб 12 стульев

Ради русского имени

СТОЛЬНАЯ КНИГА

Михаил Новиков. От Москвы до Нью-Йорка : Моя жизнь в науке и политике. – М.: Издательство МГУ, 2009. – 320 с.

Неслучайно эта книга увидела свет в означенном издательстве. Где же ещё выходить воспоминаниям последнего свободно избранного по дореволюционному университетскому уставу ректора Московского университета (1919–1920) Михаила Михайловича Новикова (1876–1965), видного биолога, депутата IV Государственной Думы?

Нет, русский учёный, в настоящем смысле этих слов, явление удивительное, достойное безграничного восхищения. 1920-е годы, в стране жесточайшие разруха и голод. Но Михаил Михайлович весь в научных и общественных хлопотах, да ещё и подвергаясь арестам, лишь вскользь упомянет: «Я помню радость моей семьи по поводу принесённых в пайке сельдей, у которых черви копошились только в головах». И далее: «Профессура жила и умирала, продолжая стоять на своём славном посту науки и просвещения и защищая освящённые веками традиции академической свободы».

Михаил Михайлович был учёным с мировым именем и крупным общественным и политическим деятелем. Но, как и многие другие представители русской эмиграции, пассажир знаменитого «философского парохода» на протяжении многих лет на родине оставался в забвении. А ведь он оставил многочисленные труды на девяти европейских языках, сформулировал важные теоретические обобщения в области эволюции морфологии, которые вошли во многие учебники мира. Ещё до Второй мировой войны многие научные центры Европы избрали его своим почётным членом. Всех его заслуг перед отечественной и зарубежной научной мыслью и не перечислить. При этом он избирался в Московскую городскую думу, в годы Первой мировой войны удостоился ордена Международного Красного Креста за помощь военнопленным.

О высоких нравственных качествах членов Московской городской думы рассказывает сам М. Новиков: «Страх перед извлечением личных выгод доходил иногда до крайней степени щепетильности. Я помню доклад управы, в котором предлагалось выдать гласным карточки для бесплатного проезда на городских трамваях. Против доклада поднялась буря негодования со всех сторон думы. Указывалось, что гласные могут заплатить пятачок за трамвайный билет и не нуждаются в подачке из общественных средств».