Литературная Газета 6275 (№ 20 2010) - [43]

А в ампирных залах СТД совершенно иная душевная и цветовая тональность: камерная жизнь старых вещей на фоне петербургских видов в натюрмортах Ирины Бируля. По профессии она театральный художник, оформила множество спектаклей, и каждая из её почти монохромных композиций – лаконично решённая мизансцена, «небольшой театр» (как назвали один из драматических театров нашего города).

«Портрет» крупным планом швейной машинки «Зингер» на фоне колоннады Казанского собора – и напоминание о домашнем быте семьи, и о местоположении самой компании «Зингер» (знаменитое здание петербургского ар-нуво, доныне Дом книги). Как элемент вкраплённой в живопись техники реди-мейд – край живописной скатерти, который выходит за край картины в реальность. Тут же в шкафчиках – та самая машинка «Зингер», башмаки отца, полученные по ленд-лизу, старый телефон, театральный бинокль. И те же ботинки – на ещё одном натюрморте, отсылающем зрителя к старым башмакам Ван Гога. Любимые мотивы художницы – хлеб и нож, вода в кувшине и опять – тяжёлый лениградский хлеб и почти такой же тяжёлый мрак петербургского двора-колодца.

Поэзия одиночества и печали, негромкая жизнь предметов как отражение души автора, как будто увиденное в свинцовой невской воде. Лирический контраст тому гимну жизни, её плоти, её терпкому вкусу, который поражает глаз у Кончаловского.

Gallery, которая отдаёт предпочтение современному фигуративному искусству, открыла выставку Николая Мартынова. Живописец живёт в Царском Селе, но главные его темы – это исчезающая малая родина на Псковщине и белое безмолвие русской Арктики. В сдержанных по цвету, почти суровых картинах с избами и тучами – та самая воспетая поэтом, жгучая, смертная связь художника с миром уходящей русской деревни.

Эта избяная, лубяная Русь породила и сюжеты монументального живописного триптиха «И во веки веков». Вот битва: русские конники сражаются с неведомым, но грозным врагом, степь идёт на лес. Вот русичи приносят дары славянскому божеству Роду: рядом с посохом волхва (реальная находка из новгородского раскопа) – полотенце из сундука бабушки художника, расшитое геометризованными фигурками берегинь.

А вот и средник триптиха – «Креще­ние Руси». Для каждого образа – множество этюдов, поиски нужного характера, типажа (как тут не вспомнить подвижничество великого Сурикова!). Вот несмирившийся язычник грозит кулаком, Владимир твёрдой рукой держит крест, внизу – поверженные резные идолы Перуна и Берегини.

От языческой Древней Руси через православное царство – к партизанским лесам Псковщины, а потом могучим раскатом – в заполярные льды, в чёрную бесконечность космоса устремлялся русский народ.

Николай Мартынов показывает свои личные, опытом жизни подтверждённые образы этого пути. Портреты полярников, космонавтов: многие умерли, не снеся тягот мирной, вброшенной в дикий капитализм жизни. Старухи на завалинке среди цветов: на них, тогда молодых и красивых, пахали в войну. Ханты и манси, рядом с оленями, в чуме, продолжают вести свой древний, веками почти не меняющийся образ жизни. Широкие просторы ледяной земли, залитой холодным северным сиянием. Геологи, лётчики. Полярники. Романтики. Жители бескрайней империи – ещё тогда не преданной элитами, ещё не растасканной по бездонным карманам скоробогачей.

Тихий, строгий отзвук оставляет после себя эта северная былина.

Мария ФОМИНА, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Как пройти в музей?

Штрих-код

Как пройти в музей?

«НОЧЬ МУЗЕЕВ» ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦЕВ

Когда в начале шестого утра на Петроградской стороне, а точнее, на Каменноостровском проспекте, к нам с коллегой подошёл молодой человек, предварительно отделившись от группы ровесников, на первый взгляд не внушавшей к себе особого расположения, и обратился с вопросом, то в этот самый момент я окончательно убедился в том, что если бы «Ночи музеев» не было, то её просто необходимо было бы придумать. По крайней мере в Санкт-Петербурге…

А вопрос тот, заданный юным и весьма неформально выглядящим гражданином, звучал, дословно, следующим образом: «Извините, пожалуйста! Вы не скажете, в какой музей мы сейчас ещё успеем попасть?»

И пускай отдельные возгласы в музейных залах (к примеру, в том же Музее петербургского авангарда, куда мы направили повстречавшуюся компанию) были, скажем так, не вполне уместны и корректны. И пусть большинство увиденных ночных очередей – особенно впечатлил нас длиннейший хвост желающих под мрачные своды тюрьмы Трубецкого бастиона – внушали разве что призрачные шансы на приобщение к познавательному и прекрасному. И невзирая на то даже, что масштабное мероприятие в Северной столице, естественно, не могло полностью избежать родимой неразберихи и иных наших извечных проблем – так шофёр автобуса, на котором мы отправились по одному из специально организованных шести маршрутов, долго и упорно кружил по улицам вышеупомянутой Петроградской стороны, в конце концов вынужден был признаться: «Я заблудился… Еду обратно». Все эти отдельные частности и недостатки никоим образом не могли заслонить главного – прекрасно различимого в белую ночь невооружённым взглядом – санкт-петербургский музейный праздник удался на славу.