Литературная Газета 6273 (№ 18 2010) - [29]

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Нос, уши, мозг

Библиоман. Книжная дюжина

Нос, уши, мозг

Р. Таллис. Краткая история головы : Инструкция по применению / Пер. с англ. Л. Речной и З. Замчук. – СПб.: Амфора, 2010. – 351 с.

По мнению автора книги, это попытка «оглядеться» вокруг собственной головы», и поэтому описательные анатомические подробности органически переплетаются с философскими размышлениями и необычными экскурсами в историю человеческих слабостей и предрассудков. Так «пожелание здоровья – звено из целой цепочки благословений, объединяющей Тиберия Цезаря (меланхоличного необщительного человека), который «считал необходимым благословлять своих спутников, когда бы те не чихали»; чуму (в те далёкие времена чих наводил настоящий ужас); исландские взывания к Богу о помощи; экваториальную Африку XIX века, где единственным признаком религии у аборигенов было произнесение молитвы на арабском, когда кто-нибудь чихал…».

Автор задаёт множество вопросов, на которые не в силах дать ответ современная наука, но они тем не менее хоть изредка, но интересуют миллионы людей, смотрящих не только в зеркало, но и на своих собеседников.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Незнакомый Дейнека

Искусство

Незнакомый Дейнека

ЛИКИ ЭПОХИ

Юбилейная выставка Александра Дейнеки в Третьяковке на Крымском Валу, посвящённая 110-летию выдающегося художника, поражает масштабами и разнообразием: живопись, скульптура, эскизы панно, витражей и мозаик, книжная и станковая графика.

Когда-то на экзамене по изобразительному искусству я разгневала преподавателя, честно признавшись, что Дейнеку не люблю. Перед глазами маячила навязшая в зубах «Оборона Петрограда». Именно такого Дейнеку полагалось любить. Другой был практически не известен. Уже довольно давняя выставка произведений из Курской государственной картинной галереи, куда художник, как кажется, направлял наиболее личные и камерные свои произведения (всё же – родина!), и эта экспозиция мои представления о Дейнеке сильно изменили. Я его не то что полюбила – он заставил в себя вглядеться. Что-то отбросить, а что-то принять как несомненную классику эпохи. Как и эта эпоха, он оказался человеком сложным.

Выставка вскрыла какие-то внутренние противоречия мастера – два его автопортрета, ранний (начала 20-х годов) и поздний (конца 40-х), демонстрируют громадную амплитуду его внутреннего развития – от неуверенного в себе юноши с беспокойным и грустным взглядом да ещё в нелепой панаме («Автопортрет в панаме»), где образ художника дан как бы изнутри, до «репрезентативного» Дейнеки, каким он хотел бы запечатлеться в сознании современников. Но и тут возникают свои сложности и противоречия. Кто перед нами? Спортсмен с натренированным полуобнажённым торсом? Сибарит в красивом халате, небрежно накинутом на плечи? Учёный, пристально вглядывающийся в зрителя? Зрелый Дейнека загадочен и многолик. Достоинство выставки – что она и эту загадочность, и эту многоликость высветила.

Дейнеку воспринимали и воспринимают как художника ангажированного, пригретого властью. Но даже в его социальных утопиях всегда присутствует некая вулканическая «первооснова», космическая стихия, которую художник преобразовывает. И тут раскрывается его двойственность – работа с полярными началами. В центре экспозиции очень удачно объединены два холста: «Текстильщицы» (1927) и «Перед спуском в шахту» (1925). Грандиозный миф о советской действительности тут подсвечивается древним мифом о светлых и тёмных началах жизни, сияющем Элизиуме и мрачном Аиде. При этом юные босоногие текстильщицы воплощают идеальное, светлое начало. Но они же – и грозные античные Парки, в чьих руках роковая нить человеческой жизни. А спуск в шахту решён как некое путешествие в преисподнюю, которое совершают невероятно сосредоточенные, данные в мрачной чёрно-коричневой гамме кряжистые персонажи- мужчины.

И эту мифологему художник постоянно имеет в виду, изображая женщин загадочными и светлыми. Они всесильны, хотя и слабее мужчин. Всю чёрную «железную» работу жизни – войну, убийство, кулачный бой – делают дейнековские мужчины, на вид железобетонные и непробиваемые. Но только на вид. Это «космическое» противостояние в несколько пародийной форме выразилось в отреставрированной композиции на античный сюжет («Бой амазонок», 1947). Женское и мужское у художника – в постоянной невидимой борьбе. С женским связана «строгая» дейнековская лирика (поразительная, повёрнутая спиной нагая «Натурщица» (1936), портреты жены в соломенной шляпке, с книгой («Портрет С.И.Л. в соломенной шляпе» (1935), «Портрет девушки с книгой» (1934), загадочная и стильная, на красном фоне и в красном написанная «Парижанка» (1935).

И никакое провозглашённое в стране «равноправие» (которому художник отдаст дань в некоторых явно заказных полотнах) с этим глубинным пониманием «полярности» мужского и женского ничего не может сделать!

Поражает и ещё одна дейнековская «полярность» – отточенная графичность, идейная однозначность и монументальная выстроенность его «больших», наиболее известных полотен, и тонкая живописность (при том, что к художнику пристал ярлык «графика» даже в работах маслом), камерность и артистическая свобода некоторых его пейзажей («После дождя. Курск», (1925). «Под Курском. Река Тускарь» (1945), а также его замечательных европейских и американских композиций. Художник любил Маяковского и, кажется, несколько ему подражал, «наступая на горло собственной песне». Но когда эта песня всё же вырывается, она поражает свободой от навязанных обществом и властью трафаретов. Жизнь за границей вовсе не ужасна. Дейнека изображает некий «иномир» – тоже своеобразный вариант Элизиума – живописный, изысканный и артистичный. Тут нет того масштаба и размаха, что в новой России, но есть своя утончённая красота.