Литературная Газета 6273 (№ 18 2010) - [16]

И это мировоззрение распространено в современной поэзии до чрезвычайной степени.

Я довольно неплохо знаю литературную жизнь родного Майкопа, поскольку являюсь руководителем Майкопского литобъединения, много лет вхожу в жюри ежегодного городского конкурса молодых литераторов.

Так вот могу со всей ответственностью сказать: больше половины стихотворений, создаваемых в Майкопе на русском языке, и примерно 80% поэзии майкопской молодёжи – самый что ни на есть романтизм. Зачастую текстологически почти неотличимый от исторического романтизма (то есть от литературного направления первой половины XIX века) или от модернистского неоромантизма начала ХХ века.

Как тебе, например, понравятся такие строки Александра Родимцева, бывшего ученика моей родной майкопской школы № 22, а ныне – студента, притом одновременно студента Литинститута и одного из журналистских вузов Санкт-Петербурга…

В мутном небе

  одинокая звезда

    ждёт века прихода Божьего

      с небес.

Люди видят отражение её,

   не умея поднимать

      наверх глаза…

Кто поймёт,

   как ей постыло

       быть звездой?

           Кто почувствует

               оков постылый вес?

Кто вернётся

   из-за огненной черты,

     за которой каждый час

         гремит гроза?

(«В мутном небе…»)

Ведь романтизм же это. И прямо-таки эталонный романтизм.

Собственно говоря, в подобном положении вещей нет ничего удивительного.

Культура подобна огромной пирамиде. Или айсбергу, значительная часть которого скрыта от наших глаз. Поэты творят свои миры не из воздуха, а из доступного им «строительного материала», как правило, добывая его «не сверху», а «снизу».

Теперь погляди, какой культурный «строительный материал» доступен современной российской пишущей молодёжи.

Во-первых, это – классика из школьной программы. Пушкин и Лермонтов. Романтики, между прочим. Когда я читаю юных поэтов, вижу, что они очень хорошо знакомы с Пушкиным и Лермонтовым, неплохо – с Блоком и Ахматовой и совсем не знакомы с Некрасовым. То ли на Некрасова не хватает школьных часов, то ли он молодёжи совершенно неинтересен.

Во-вторых, «массовая культура» – жанровая проза (фэнтези в первую очередь), синкретическая поэзия (рок-поэзия, поп-поэзия, бард-поэзия), зрелищно-блокбастерное кино, компьютерные игры. Почти все главные жанры и концепты нынешней массовой культуры берут начало в романтизме.

Наконец, в-третьих, актуальные мифологии – всевозможные оккультно-эзотерические построения, ролевые игры, городской фольклор. И это – несомненная епархия романтизма.

Сам подумай, какая поэзия может явиться из сочетания всех этих составляющих. Кстати, «канонизированная современная поэзия» – даже такая простая, как у Константина Ваншенкина, Ларисы Миллер или Владимира Салимона, – явно не входит в «строительный набор» пишущей молодёжи.

Наш общий знакомый N.N. возразит: «Но ведь сей доморощенный романтизм – плохая поэзия, и замечать её нет смысла».

Первая часть этого утверждения спорна (к примеру, приведённые выше строки Родимцева вовсе не кажутся мне плохой поэзией), а вторая – категорически неправильна. Вспомним слова дедушки Гегеля: «Всё действительное разумно». Романтизм нынешней российской поэзии есть нечто действительное. Глупо игнорировать культурную реальность, тем более реальность доминирующую и доминантную.

Посуди сам. У каждого школьника или студента, пишущего «новоромантические стихи», есть одноклассники и однокашники, младшие друзья и подруги, братья и сёстры. Это значит, что соответствующие культурные навыки будут передаваться последующим поколениям. Я не вижу в современной России ни одной социокультурной силы, способной уверенно противостоять неоромантическому дискурсу. Романтизм – доминантный фактор в современной поэзии, а всё, что не является романтизмом, – это факторы рецессивные, сходящие на нет, отживающие. Как бы ни было горько кому-либо.

Есть причины не любить романтическое мировоззрение. Оно очень подростковое. Романтизм – удел отроков, и лирический герой поэтов-романтиков – «подросток» со своими специфическими проблемами и комплексами.

Нынешняя актуальная поэзия благоволит другому типу лирического героя – не «подростку», а «ребёнку». Это явственно просматривается в разных вариантах – и в радикально модернистских (к примеру, у поэтов круга «Воздуха»), и в традиционалистских (у Михаила Квадратова, Дмитрия Легезы, Андрея Гришаева). Куда ни взгляни – хоть в «Воздух», хоть в «Арион» – повсюду мир глазами четырёхлетнего дитяти. «Поэтов-подростков» ныне не жалуют, а «поэтов-ясельничков» – напротив, охотно привечают.

Оно и понятно: четырёхлетние дети – маленькие ангелы, а четырнадцатилетние подростки – маленькие дьяволы. Однако у подростка есть одно преимущество по сравнению с ребёнком: подросток – почти взрослый. Подростку можно доверить и плуг, и оружие, а беспомощному ребёнку – нельзя. Романтическая поэзия имеет много броских отроческих пороков – она однообразна, пафосна, криклива. И всё же она более ответственна, чем «детский лепет в стихах». А ведь время скоро потребует от нас всех (и в том числе от поэтов) навыка быть ответственным, взрослым.