Литературная Газета 6269 (№ 14 2010) - [55]

Каждый раздел – собрание легенд, сказок, мифов, поучительных и любопытнейших историй, выбранных составителем из российских журналов того времени, стихотворений и поэм, колыбельных, отрывков из произведений русских и зарубежных писателей, тематических подборок пословиц и поговорок.

«В одной стране был обычай отрубать руки всякому, кого уличат в краже. Попался раз в воровстве знатный вельможа…» Так начинается быль «Любящая дочь». Маленькая девочка, дочка вельможи, отправляется к царю с просьбой отрубить руки ей, но помиловать отца. И… царь прощает отца «за любовь великую твою!». Вот такая история. Совсем не похожая на случившуюся с Павликом Морозовым.

Или ещё один рассказ, П.И. Мельникова «Груня Богоданная»: «Испокон века народ говорит: «Жена добрая, домовитая во сто крат ценней золота, не в пример дороже камня самоцветного». Правдиво то русское известное слово: а правду его Иван Григорьевич на себе познал. Хозяйка у него молодая, всего двадцати двух лет, но такое сокровище, что дай Бог всякому доброму человеку... любит седого мужа всей душой…» Родители Груни умерли во время эпидемии холеры, и приютил её добрый человек, воспитал в своей семье как родную. Как-то заехал к ним в гости вдовец, оставшийся с тремя детьми. Пожалела Груня сирот и стала им матерью. «Растит Груня чужих детей, растит и своих: два уж у неё ребёночка. И никакой меж детьми розни не делает, пасынка с падчерицами любит не меньше родных детей… И пошла слава по Заволжью про молодую жену вихоревского тысячника. Добрая слава, хорошая слава…» Современная статистика сиротства затмевает и эту историю.

Вряд ли из многочисленных современных изданий и литературных произведений можно составить настолько богатый живописным художественным словом и настолько цельный по мысли сборник… Вот, собственно, и ответ на вопрос, насколько необходимо переиздание этой книги. Необходимо! Именно так: со старинными фотографиями на обложке и внутри, с фотографиями уникальных кружев, выполненных кружевницей Т. Жердевой, обрамляющими страницы, с замечательными иллюстрациями М. Кузнецовой и Ю. Киргизова. Ведь как иначе рассказать современным девочкам, какой любящей, терпеливой, самоотверженной, трудолюбивой была создана Богом женщина – дочь, жена, мать. И как иначе сохранить эталон, квинтэссенцию женственности, благодаря которой продолжается человеческий род?

Ведь из реальной жизни она ускользает с каждым днём.

Наталья ГАМАЮНОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345

Комментарии:

Честь и совесть, взывающие к уму

Общество

Честь и совесть, взывающие к уму

ЦСК (ЦИТАТА С КОММЕНТАРИЕМ)

Лев АННИНСКИЙ

«…Лев Аннинский, напрасно вы с Дмитрием Быковым нащупывали связь между «дворянским кодексом чести и интеллигентским кодексом совести»… Нет её, этой связи. Эти два явления – разного порядка. Дворянские понятия о дворянской чести полностью идентичны бандитско-воровским понятиям о воровской чести; изучайте братков – тогда и поймёте дворян; то есть братки – это будущие наши дворяне (многие уже и стали ими и бурно становятся уже 20 лет). Интеллигент же – явление совсем другое. Это – резонёрствующий моралист, беспомощный в реальных обстоятельствах, ничтожество, ведущее постельно-диванный образ жизни, впрочем, кипящее злобой и источающее чёрную желчь, но, увы, бессильное. Дело в том, что Россия – континентальная территория, покрытая вечной мерзлотой; интеллект здесь не находит применения, не конвертируется в прибыльные виды деятельности, русские прозябают в сугробах, спиваясь от безысходности. На выходе получаем пассивного мечтателя, желчно-злобного субъекта в очках и в футляре, с губами, сжатыми в куриную гузку, с лицом, покрытым апоплексическими красными пятнами… Разве не так?

Алеко, Форум «ЛГ»

Так, Алеко, так!    

«Там люди в кучах, за оградой. Не дышат утренней прохладой…»

Простите мне эту игру, но Вы сами подсказали её своим псевдонимом. А рискнул я включиться в подобную имитацию связи «явлений разного порядка», поскольку и Вы оттолкнулись в Вашем письме от эпизода, который имел к дискуссии об интеллигенции (в программе Александра Архангельского) значение частной поправки, и эту поправку мой собеседник принял. Дело в том, что он назвал интеллигентами декабристов периода их ссылки, а я заметил, что в тот период на первый план выходили уже не дворяне с их кодексом чести (к ним тогда пристало клеймо «лишних людей»), а интеллигенты с апологией совести (клеймо «интеллигентов» к ним пристало чуть позднее, а тогда это были «разночинцы», то есть люди, не получившие дворянского достоинства по наследству или по личному соизволению Государя, – а получившие на выбор веер нижних чинов, не суливших никаких особых прав, так что оставалось им уповать на неопределённо-благодатную «совесть»).

Никакого отношения к нынешним россиянам этот сюжет уже не имеет. Но для второй половины XIX века определял всё! Вместе с XX подступала перемена народной самоориентации, проба народничеством, вызревание революционности. Недаром же полвека спустя (то есть сто лет назад) этот сюжет – о чести и о совести – стал предметом анализа у самых умных русских философов-идеалистов (я с увлечением изучал его по Бердяеву, Федотову, Флоренскому ещё полвека спустя, в 1960-е годы, выискивая их труды в тамиздате и восполняя пробелы моего марксистско-университетского образования).