Литературная Газета 6264 (№ 09 2010) - [61]

Когда племена угро-финнов (зыряне, саамы, вепсы, ненцы, финны) прикочевали из-за Урала в Заволочье, на этих суровых землях, погружённые в себя, как бы замершие в развитии, «замёрзшие», уже тысячи лет жили русы; пусть это были остатки забытого этноса, но он стоял на более высокой ступени развития, чем кочевники; это был народ «срубной» культуры – пахари, рыбаки и охотники, – живущие в печищах (избах) и городищах, имеющие городки-крепости, дружинную организацию, князей и свою непонятную для пришельцев культуру. О долгой истории «чуди белоглазой», как исторического народа, сами за себя говорили названия стремительных, ярых рек, впадающих в Русский океан. Печора (пещера) – жилище солнца и огня; позднее русы разнесли имя родной реки по Европе; Мезень – Межень (в России фамилия Мезенцевых распространённая, хотя вроде бы внешне и не повязана родством с Севером). Двина – Вина – Дуна-Дусь-Дух, сестра Западной Двины и Дуная. А ещё Мегра (поворот солнца), Сура, Пинега (Пинеза). Все крупные реки получили своё корневое русское название за тысячи лет до прихода угро-финнов.

Не так давно на Урале нашли древний город русов-арьев Аркаим; в верховьях реки Щугор, притоке Печоры, в северном Приуралье есть холм Телль-Нос. Подобные телли-городища-захоронения раскапывали археологи в Передней Азии, в Испании и Франции и нашли общие для русов приметы. Я думаю, что земля Подвинья, Мезени и Печоры хранит много чудесного, таинственного, подобного раскрытым загадкам славянской Трои, и это знание далеко раздвинет границы понимания русской истории.

Я вновь и вновь вспоминаю символику, культовые знаки родного края, что окружали меня с детства: головы оленей и коней на охлупнях крыш, гривастые львы и солнца на фронтонах изб, двухголовые головы на ковшах-братинах, свастики, орлы, звёзды, бабы-роженицы на кружевах, вышивках, подзорах, рукавицах и носках, глиняные и деревянные Полканы (кентавры) – и предполагаю, что не новгородцы принесли в Поморье священные арийские символы предавнего мира, но это «чудь белоглазая» – реликт русов – сохранила их, как дар забытых предков. Нам теперь не отыскать присутствия средь нас «чуди белоглазой»; но мы должны понимать сердечной памятью родства, что это и был самый древний корневой и коренной русский народ Поморья.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Свет маяка

Портфель "ЛГ"

Свет маяка

ЛИТРЕЗЕРВ

Денис ГРИЦЕВИЧ, 31 год, г. КРЫМСК Краснодарского края                                                      

МИФ

У птицы, раненной в грудь,

пропала охота к полётам.

Откуда ты родом?

Куда направляешь

свой путь?

Дорога – звёздная пыль,

созвездий пыльца…

Полустиший

внезапно затишье.

И сказка, и быль…

* * *

Домик возле дамбы,

Тени, длинный сад.

Уголок веранды

Гости бороздят,

И внезапны ямбы,

И задумчив взгляд.

Женщина с короткой

Стрижкой пьёт вино.

Ей идёт быть кроткой

Северной луной,

И сердито спорить

Сразу обо всём…

Но не в разговоре

Мы себя несём

В прошлое и тихо,

Веско говорим.

Между нами книга,

И клубится дым,

И кофейной гущи

Нефтяной налив,

Золотые груши

И немного слив.

Разойдутся люди,

Бросив на столе

Спор в огромном блюде

О добре и зле.

Я уйду последним

В утренний туман,

А за мной по следу –

Строчек караван.

ЗНАНИЕ ДНЕЙ

Тянутся дни одичалые,

След и другой через

пустошь.

Знаю, зачем я пожаловал,

Знаю, что близко,

что чуждо.

Не потревожат

знакомые.

Изредка письма без спроса

Вторгнутся

в комнату тёмную,

Смотрят обиженно, косо.

Скоро конец, и сумятица

Вторгнется в жизнь

ненароком.

Много случайностей.

Тянутся

Дни, что всё время

под боком.

Их ощущаешь,

их множество,

Тени их света пахучей,

Яблочной срезанной

кожицы,

Трав возле ивы плакучей.

С этими самыми травами,

С запахом всё перепутав,

Дни ощущаются старыми

В спешке творений

и звуков…

Водовороты житейские,

Двери распахнуты

настежь.

Знание дней

по прошествию

Как-нибудь передашь мне…

* * *

Огонёк, наподобие маяка,

В чаще леса. На берегу

Сети старые рыбака.

Приходящий издалека

Направляется к маяку.

А у берега, у косы,

Шторм затачивает

резцы,

И величественным

шатром

Застывает могучий

шторм,

И венец ему – пик грозы.

У стихии полёт – покров,

А гроза лишь мгновение для

Единения эр, веков,

Тень крыла, пенный след

корабля,

Охранительный свет

маяков.

* * *

Поминальный звон,

Да не в нашу честь.

Может, это сон

Иль дурная весть.

Где горят огни –

Чад проточных вод.

Сможешь – помяни,

Значит, мой черёд.

А не мой черёд –

Неурочный час.

Что пришло – пройдёт,

И – не мимо нас.

СОЗИДАНИЕ

Строфа: у горла ком,

Комок размятой глины,

Из тьмы, из середины,

Средь всех, особняком.

Песочные часы,

Две колбы, сердцевина,

Огранка, образцы,

Летящая лавина.

В ней ровно половина

Из языка огня.

О, как она невинна!

Другая – часть меня.

Сплетенье, кружева

На обнажённой плоти.

И тонет в половодье,

И в пламени – жива.

* * *

После нашего отъезда

Дом в ремонте, взаперти.

Снова перемена места,

Как метафора пути.

Невозможно обойти.

Пахнуть будет

краской старой,

Шумом кухни,

сквозняком,

Постаревшим потолком,

И дешёвенькой сигарой,

И сожжённым дневником,

Сургучом и детским