Литературная Газета 6247 (№ 43 2009) - [61]

С 1950-х годов работает Загорская школа-интернат для слепоглухонемых детей. Если читатель только попытается представить себе это — они не слышат, не видят, не говорят, — то он сможет сделать первый шаг к пониманию того, какой это труд — вырастить таких детей полноценными членами общества. Почти монашеский подвиг. Методика доказала свою эффективность. Дети получают полноценное среднее образование и могут поступать в вузы. Так, Александр Суворов, выпускник этой школы, ныне профессор.

При Третьяковке на протяжении нескольких лет работал клуб для детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата, с ДЦП, аутизмом и другими тяжкими нарушениями — тут была разработана совершенно уникальная методика. Знакомя детей с линией и цветом, композицией и навыками самостоятельного рисования, с живописью и скульптурой, педагогам-искусствоведам удавалось то, что не удалось дипломированным дефектологам: не различавшие правое и левое начинали их различать, упорно молчавшие начинали говорить… Моя подруга, инвалид по лёгочному заболеванию, — довольно известный литератор и искусствовед. Мой дорогой учитель, которому я обязана очень многим в жизни, человек с мировым именем, — инвалид войны, слеп на один глаз. Приятель, потерявший ногу в Чечне, — подающий большие надежды филолог. Любимый друг, перенёсший тяжёлый инсульт и получивший первую группу инвалидности, встал через год и ныне работает столько, сколько и не всякий здоровый потянет. Врачи только разводят руками: судя по результатам обследований, он вообще не должен был бы двигаться. А он ездит в дальние командировки, вот только лестницы для него труднопреодолимы, особенно без перил…

ОНИ ЭТО МОГУТ. Они могут развиваться и вести гораздо более разнообразную жизнь, чем та, что была уготована им приобретённым заболеванием, наследственностью или несчастным случаем. И дело не только в той пользе, которую они могут принести и приносят обществу и отдельным людям. Каждая спасённая жизнь, несмотря ни на что ставшая настоящей жизнью, а не прозябанием, бесценна.

В Москве и некоторых других городах ныне активно работают в этом направлении. Но общественное мнение — инертная штука.

…Какое-то время после начала заболевания отец пользовался палочкой, потом пришлось ходить на костылях. Зимой, когда он не мог пользоваться машиной с ручным управлением, — на метро, а потом на автобусе через всю Москву он ездил на работу. Защитил кандидатскую, потом докторскую, читал лекции, вёл аспирантов и докторантов. Но как-то, глядя на него, завкафедрой сказал: «Терпеть не могу инвалидов на костылях. Настроение портят…»

Маме запрещали меня рожать, говорили: в лучшем случае выживет либо дитя, либо мать. И родители дали расписку в том, что знают прогноз врачей и тем не менее настаивают на родах. Выжили и я, и мама.

…Они нежно смотрели друг на друга, потом поцеловались. Юноша и девушка. Инвалиды. Рядом со мной какая-то пожилая женщина возмущённо вскрикнула: «Так они ещё и размножаются?!»

Да. И если бы это было не так, если бы инвалидам было запрещено иметь детей, меня бы на свете не было.

Арина ТРОИЦКАЯ

Михаил Калатозишвили: «Искусства для развлечения не бывает»

Панорама

Михаил Калатозишвили: «Искусства для развлечения не бывает»

IN MEMORIUM

За свою жизнь, внезапно, неожиданно оборвавшуюся, Михаил Калатозишвили успел раздать не так уж много интервью. Притом что в кино представитель славной династии проработал более четверти века — и по своей основной, режиссёрской, специальности, и в качестве артиста, а в последние годы по большей части в ранге продюсера, — настоящий прорыв случился у него лишь в прошлом году. Фильм «Дикое поле», поставленный Калатозишвили, был признан лучшим и на взгляд киноакадемиков («Золотой орёл»), и по мнению кинокритиков («Белый слон»). А жюри третьей важнейшей российской ежегодной кинопремии «Ника» наградило картину четырьмя призами. «Дикое поле», ставшее действительно одним из самых глубоких и мастерских экранных высказываний последних лет, было отмечено призами и на «Кинотавре», и в Венеции, и ещё на целом ряде зарубежных смотров. Для режиссёра, казалось бы, всё только начинается…

Михаил Калатозишвили скоропостижно скончался 12 октября нынешнего года на 51-м году жизни. Его дед, Михаил Калатозов, снял «Летят журавли» в 53 года.

— Михаил Георгиевич, как продюсер вы фигурируете чаще, чем режиссёр…

— Да, для меня это проще — ответственности меньше, наверное. Я толерантен как продюсер, диапазон моего действия гораздо шире. Как у режиссёра он у меня несколько у’же. Есть категорические вещи, которые я не могу себе позволить как режиссёру, но могу себе позволить как продюсеру.

— Снимая «Дикое поле», вы, кажется, себя не слишком «сужали». Вот ваши слова о фильме: «Это некий кусок жизни, мы пытались сделать его правдоподобным, достоверным, показать во всех подробностях»…

— Это я говорил? Ну не совсем так… Конечно, это не кусок реальной жизни буквально, но «Дикое поле» в любом случае имеет отношение к реальной жизни в том смысле, что это среда нашего существования. Не люблю я подобных определений, но это фильм метафорический.