Литературная Газета 6247 (№ 43 2009) - [21]

Победители были награждены грамотами Союза писателей России, дипломами фестиваля, специальными статуэтками. Станислав Бондаренко (руководитель Киевского отделения КЛУ) вручил победителям уникальные антологии, изданные Юрием Капланом, «Украина. Русская поэзия. ХХ век». Владимир Спектор вручил литературные премии: Михаилу Бондареву и Людмиле Шарге — им. «Молодой гвардии», Анатолию Лемышу и Алексею Торхову —

им. Владимира Сосюры, Надежде Васильевой и Ирине Карпинос — им. Татьяны Снежиной, Станиславу Бойко — им. Олега Бишарева, Юрию Полякову — им. Бориса Гринченко, Владимиру Кострову — им. Григория Сковороды, Евгению Рейну — им. Тараса Шевченко, Ирине Силецкой — им. Михаила Матусовского. Валерий Басыров пообещал выпустить за счёт своего издательства «Доля» итоговый сборник фестиваля.

Ирина СИЛЕЦКАЯ, организатор фестиваля

Поэзия

Литература

Поэзия

Людмила ШАРГА

ИСЦЕЛЕНИЕ ДУШИ

Память затворницу-душу

вгоняет в озноб.

В реку Забвения падая

снова и снова,

мёрзнет душа и согреться

пытается Словом,

Не совладая с открывшейся

раной сквозной.

Сердце, рванувшись вослед

за озябшей душой,

не успевает:

вот-вот разорваться готово…

Систола или диастола —

только бы Слово,

Слово на рану сквозную

ложилось как шов.

Стихнет озноб. Отогреется

горе-душа, —

раны душевные Словом

врачуют издревле.

Память, уютным клубочком

свернувшись, задремлет…

до пробуждения вдох…

или выдох…иль шаг…

Алексей ТОРХОВ

22 ИЮНЯ. БЕРЕГ РЕКИ СТИКС

Умывая ноги седой росой —

померещится же такое! —

босоногая,

юная,

с длинной косой,

шла по полю «ещё не боя»…

Одноклассница?

Суженая?

Жена?

Каждый видел своё в прицелах.

Так доступна в биноклях,

обнажена.

Шевелила губами —

пела?..

Ахнет небо,

пули начнут круговерть

и затеют игру в пятнашки…

В ожидании боя юная смерть

на венок косила ромашки.

Анатолий ЛЕМЫШ

03… 03… 03…

Третьего дня, третьего месяца,

третьего года,

Третьего тысячелетья

от Рождества

Выгляну из окна — какая погода?

Зябко, туманно, и еле душа жива.

В телеэкране бряцают томагавки.

Над Вифлеемом намедни

сбита звезда.

Сколько там ангелов

на острие булавки?

Столько же, сколько и бесов.

Всё — суета.

А за стеною, маясь без опохмела,

Пьяный сосед заводит с утра

концерт.

Господи, две тыщи лет пролетело!

Где же твой, Боже,

как говорят,

концепт?

После газеты хочется вымыть

руки.

После попсы —

схватиться за автомат.

Стоило ли за это идти на муки

Тебе в Иудее две тысячи лет

назад?

«Ежели Бога нет, —

кричал Карамазов брату, —

То всё дозволено!

Всем и на всё на-пле…»

Скучно читать

про библейские муки ада

Тем, кто испытал его на земле.

Что же Ты натворил,

Всеведущий и Всевышний,

Видишь, эта толпа гогочет,

цепями звеня?

Что нам Твоё Рождество,

Ты без надобности, Ты лишний —

Третьего года, третьего месяца,

третьего дня.

Чем мы жили вчера?

Как страдали?

Уже не вспомнишь.

Но всё тревожней гул

откуда-то изнутри.

Словно планета звонит

в скорую помощь.

Бьются в эфире 03… 03… 03…

Людмила НЕКРАСОВСКАЯ

ГУСТО КРОВЬЮ ПРОПИТАНО ВРЕМЯ

Густо кровью пропитано время

на сивой реке,

Резкий воздух насыщен горчинкой

шальных изотопов.

Потому-то страну невозможно

постичь вдалеке,

Попивая шартрез в ресторанчиках

старой Европы.

А прикрою глаза, и взволнует:

из центра земли

С диким храпом и гиканьем

где-то на киевском склоне

Мне навстречу летят,

подминая собой ковыли,

Под чубатыми хлопцами серые

в яблоках кони.

И сжимается в точку планеты

воинственный шар,

Постигается Русью

свободы великая школа:

Печенегов набеги,

разгульные пляски хазар,

И пропахшие лошадью

дикие души монголов.

Приоткрою глаза —

двадцать первый

стремительный век.

Снова кровь и усобицы

рвут эту землю

на части.

Изменилась эпоха,

но не изменён человек,

И затравленно мечется

в поисках денег и власти.

А Европа торённый

торопится путь указать.

Но напрасны надежды,

что Русь можно взять

на поруки.

Видно, каменным бабам

вовек на курганах стоять

И в молитвах за землю

по-скифски заламывать

руки.

Юрий КАПЛАН

(1937–2009)

* * *

Кому какое дело,

Чем тешилась душа.

Она испить хотела

Из звёздного Ковша,

Она взлететь сумела

Сквозь взрывчатую взвесь.

Кому какое дело —

Решается не здесь.

Сутулый ствол

Вдали от людных мест,

Земля белым-бела

И благороден жест

Сутулого ствола.

Ствол беззащитно наг

От ранних холодов.

Он хочет сделать шаг,

И в этом — вся любовь.

Жива и в нас самих

Та — вопреки зиме —

Любовь глухонемых

Деревьев на холме.

Дыханьем «лю» леплю,

Пусть мне ответом — вихрь.

Но я тебя люблю

До клеток стволовых.

Ирина СИЛЕЦКАЯ

ЗДЕСЬ

Поневоле перейду на шёпот,

О таком не полагается громко.

Неуместны здесь толканье и топот,

Здесь лишь шёпотом,

лишь искренне, робко…

Здесь всё хрупко, и хрустально,

и звонко,

Эхо здесь от тишины и дыханья.

Здесь устроено всё умно и тонко,

Здесь рассчитано всё на пониманье.

Здесь глубины — так такие,

что страшно

Заглянуть в них и на дно

не свалиться,

От их правды по спине

лишь мурашки,

После знаний таких

вечность не спится.

Здесь высоты — так такие,

что Боги

Вдруг окажутся с тобой

просто рядом.

Если хочешь, ты им кинешься в ноги,

Но поймёшь, что ничего и не надо.

И не станешь ты просить

больше хлеба,

Благ земных и суетливого счастья.

Ты попросишь разрешенья на небо,

Ты попросишь у Богов

лишь причастья.

Не захочется тебе вновь на землю,

Вновь бежать, сверяя бег

по минутам.

Ты, как долг, земле отдал своё семя

И не должен ничего никому ты!