Литературная Газета 6241 (№ 37 2009) - [37]
- Сначала были Дюма, Жюль Верн, Купер, потом пошли книги более глубокие. На моё счастье, в меня встроен какой-то механизм, позволяющий отличать талантливое от не очень талантливого. Лет в четырнадцать я влюбился в Гоголя, которого я до сих пор считаю одной из высочайших вершин русской литературы. Так же, как и Чехова. А вот Леонидом Андреевым так увлечься и не смог. Более всего я ценю писателей с обострённым чувством слова - Бунина, Платонова, Набокова. В поэзии моя первая и на всю жизнь любовь - Маяковский, и меня бесит, что его как-то тихо и целенаправленно выдавливают из общепризнанной на сегодняшний день обоймы больших русских поэтов. Туда даже Есенина, без которого русскую поэзию и представить себе невозможно, не очень охотно включают.
- И кто же в этой обойме?
- Этот "джентльменский набор" известен - Пастернак, Мандельштам, Ахматова, Бродский. Даже Цветаева там не помещается. Я уже не говорю о Твардовском, Заболоцком, Симонове.
- А как у вас складывались отношения со "школьными классиками"?
- У Достоевского никогда не мог осилить больше двадцати страниц за раз. Нарастало раздражение от тех самых психологизмов, которые так восхищают в нём читателя, особенно западного. Женщины его кажутся мне персонажами насквозь искусственными. От всех этих "а вот ручку-то я вам и не поцелую", переходящих из романа в роман, я просто на стену готов лезть. Это не мой писатель. Самым любимым автором был и остаётся Герцен: обширнейший ум, блестящее владение стилем, "бездна", как он любил выражаться, юмора. "Былое и думы" могу перечитывать бесконечно. Рискну заявить - это лучшее, что было написано на русском языке.
- Вы "Берег утопии" в РАМТе смотрели? Том Стоппард в своей трилогии Герцена в качестве одного из главных действующих лиц вывел.
- Я боюсь идти на этот спектакль. Не хочу разочароваться. У меня свой Герцен, и я не хочу, чтобы кто-то или что-то корректировало этот образ у меня в душе.
- В детстве вы читали много, а как сейчас?
- Как известно, люди с возрастом отходят от художественной литературы, переключаются на мемуары, переписку великих людей, исторические труды, публицистику. Я в этом смысле не исключение. Однако стараюсь следить за развитием современной литературы хотя бы потому, что надеюсь встретиться с писателем, которого мне захочется экранизировать. Поэтому, заходя в магазин, покупаю сразу книг по десять. Но в современной литературе найти что-то близкое своему мироощущению удаётся очень редко. Самое яркое впечатление за последнее время - "Учебник рисования" Максима Кантора, превосходного художника, который и писателем оказался блестящим. Я увидел в нём собеседника - очень умного, глубокого, саркастичного. Его анализ сегодняшней жизни творческой интеллигенции показался мне чрезвычайно точным и очень смешным. Поражён, что эта книга-событие не оказалась ни в коротких, ни в длинных списках многочисленных наших литературных премий. Там по-прежнему распределяют награды по принципу свой-чужой. Конкурентов сегодня не хают, опасаясь привлечь к ним внимание. Их просто замалчивают.
- Когда вы стали студентом Школы-студии МХАТ, к книгам и кино прибавились спектакли. А сейчас вы в театр ходите?
- Мне кажется, что театр сейчас в России в более творческом, динамичном состоянии, чем кино. Там начинает происходить немало интересного, появляются неординарные личности.
- Например?
- Ярчайшая фигура - канадский режиссёр Робер Лепаж. Он и на нынешний Чеховский фестиваль привёз свой новый спектакль, очень хороший, а те, которые он показывал на предыдущем фестивале - "Проект "Андерсен" и "Обратная сторона луны", - подвигли меня к очень серьёзным размышлениям. Он нащупал какие-то новые формы драматургии, новые формы театра. В его спектаклях дышит жизнь. Наверное, такие же ощущения испытывали на "Чайке" и "Трёх сёстрах" зрители Московского художественного театра в период его зарождения.
- А в кино что-нибудь произвело на вас аналогичное впечатление?
- Кино сейчас переживает кризис в квадрате. Есть кризис самого кинематографа как вида искусства. Где-то в 70-х годах был выбран неверный вектор, когда кинематограф постепенно стал превращаться в аттракцион. Это направление на первых порах подтверждалось материальными сборами. Отсюда произошло техническое переоснащение современного кинематографа. Но неожиданно выяснилось, что в результате этой революции в современном зрительном зале, напичканном сложнейшей акустической техникой, как-то неловко смотреть "Восемь с половиной", "Девять дней одного года", "Пепел и алмаз". Эффектно там может смотреться только то, что связано с криками, взрывами, космическими битвами. По большому счёту кинематограф вернулся к балагану, из которого он, собственно говоря, когда-то и вырос. Признаются большими актёрами какие-то личности, пришедшие из физкультуры. О них всерьёз рассуждают, пишут книги. В этом кино трудно найти связь с высокой литературой, благодаря которой и состоялись великие фильмы, которые мы знаем. Есть ощущение, что произойдёт расслоение зрителя на массового и индивидуального. Последний будет смотреть интеллектуальное кино дома на DVD или в небольших клубных залах. Фильмы, рассчитанные на массового зрителя, очень мощно сделаны, там жутко много технических новшеств. Стомиллионные бюджеты освоены полностью. Я сам снимался в "Дозорах" и не без восхищения смотрю на новое поколение, владеющее этой техникой. Впрочем, оно не без восхищения смотрит и на меня, спрашивая с некоторым придыханием, как делались "Любовь и голуби" и "Москва слезам не верит", когда такой техники не было. Второй кризис - это собственно кризис страны. Мы не можем предъявить зрителю некую формулу нашей современности, а искусство непременно должно этим заниматься, иначе оно будет бессмысленным. Как говорил Виктор Шкловский, в искусстве дерево должно быть более деревянным, чем в природе. Понимание жизни должно быть не на уровне рассуждений на кухне, а на уровне выкристаллизованных идей. Увы, попыток таких не предпринимается. Почему меня так взяла за живое книга Кантора? Я столкнулся с человеком, который думает о смысле жизни, для чего мы родились и куда идём. Молодое поколение не задумывается.
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
Феноменом последних лет стал резкий рост массовых протестных выступлений в разных странах мира. На смену череде «оранжевых революций» пришли «революции 2.0», отличительная черта которых — ключевая роль Интернета и социальных сетей. «Арабская весна», «Occupy Wall Street», «Болотная площадь», лондонские погромы, Турция, Бразилия, Украина… — всюду мы видим на улицах молодежь и средний класс, требующий перемен. Одна из точек зрения на эти события — рост самосознания и желание молодых и активных участвовать в выборе пути развития своих стран и «демократический протест» против тирании и коррумпированных элит.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Конфликт вокруг Западной Сахары (Сахарской Арабской Демократической Республики — САДР) — бывшей испанской колонии, так и не добившейся свободы и независимости, длится уже более тридцати лет. Согласно международному праву, народ Западной Сахары имеет все основания добиваться самоопределения, независимости и создания собственного суверенного государства. Более того, САДР уже признана восьмьюдесятью (!) государствами мира, но реализовать свои права она не может до сих пор. Бескомпромиссность Марокко, контролирующего почти всю территорию САДР, неэффективность посредников ООН, пассивность либо двойные стандарты международного сообщества… Этот сценарий, реализуемый на пространствах бывшей Югославии и бывшего СССР, давно и хорошо знаком народу САДР.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.