Литература. XXI век. К вопросу о стандарте среднего общего образования по литературе - [34]

7. Художественные особенности. Жанровый эксперимент.

Напомню определение художественности по Достоевскому как «способности до того ясно выразить в лицах и образах свою мысль, что читатель совершенно также понимает мысль писателя, как сам писатель понимает ее». Исходя из сказанного, художественные достоинства романа налицо. Но не романа в целом, а его не связанных смысловым образом частей: сатиры, фантастики и проповедничества. Смешение жанров – неудачный эксперимент. Классики до таких экспериментов не опускались. Если бы Шекспир ввел в «Гамлета» элементы сатиры, то пьесу освистали зрители, а потомки забыли. Жанровое своеволие затрудняет понимание замысла. В этом случае читатель волен понимать его по-своему. Я, например, усматриваю замысел, в том, что мир устроен столь мерзопакостно, что Мастер в нем обречен и только Сатана ему сочувствует… Школьник не в силах сориентироваться в головокружительной смене разножанровых сцен. Особенно не сочетается под одной обложкой отвратительный бал полуразложившихся мертвецов (хочется держать книгу в перчатках) с возвышенной историей об Иешуа и Пилате. Сочувствую учителю, сочувствую ученику.

Приведу контрпример – роман Д. Гарднера «Осенний свет» [24]. Как изящно автор решил задачу параллельного изображения жизни фермера и фантастических приключений торговцев марихуаной. Это не жанровый винегрет. Это два разных блюда, стоящие рядом на белоснежной скатерти на столе. Выбирай, смакуй, сопоставляй.

8. К вопросу о писательской этике.

В пособии для учеников Б. Сарнов сказал, что жизнь и смерть Иисуса Христа – «величайшая тема, которая представляется искусству». Как бы не так! Не представляется, не должна представляться! Когда художник эксплуатирует эту тему, он неминуемо агрессивен в отношении верующих. Во-вторых, здесь присутствует элемент плагиата. В данном случае из Евангелия. В-третьих, Булгаков предложил собственную версию ключевого момента христианства – казни Христа. Уточняю, не собственное видение, а версию, принципиально отличающуюся от канонической. В ней мировой масштаб события он уменьшил до частности – поступка Пилата.

Напомню, что в цивилизованном обществе религиозные темы принято обсуждать в жанре фантастики и делать это в иных мирах, «на пыльных тропинках других планет». Вот это – этично.

Заключение

Из сказанного следует, что в романе трудно усмотреть доминанту, сатирическо-развлекательная часть занимает более 40 % текста. Роман подобен пазлу, который невозможно сложить. Учитель говорит: «Можно». Ученик говорит: «Не понимаю как!» – и раздражается. Предлагается исключить «Мастера и Маргариту» из программы.

Изучать ли «Белую Гвардию», лучшее произведение Булгакова, которое подкупает искренностью, у меня все же есть сомнение. Дело в том, что сюжет не прямолинеен, развитие действия не просматривается, содержание может понять взрослый человек, скорее, даже старый человек, с жизненным опытом и представлением о тонком культурном слое, который смыла революция. Для ученика это невозможно. Усилия учителя не оправдаются результатом. Оставим вопрос на усмотрение специалистов из Министерства образования.

Б. Л. Пастернак

Удивительно, что педагоги предлагают изучать не лучшие (ранние) произведения Пастернака, а неудачный роман «Доктор Живаго». Он включен в программу. Это ошибка. Мои доводы следующие. Во-первых, напомню автокомментарии. Они помогут понять замысел и его воплощение. Я… «решил рассказать правду об опыте своего поколения и судьбе страны… герой романа… нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским…». В романе раскрыта «тема бесстрашия жизни, идущей путем страдания». Опустим причисление себя к классикам. Важно, что сформулирован замысел.

Прочтем книгу сначала поверхностно, обращая внимание на стиль, язык, изобразительные средства и т. п.

1. Неблагозвучно-корявые имена городских персонажей: Гарумековы, Фурлыгин, Тиверзин, Зевороткина, Веденяпин, мадам Гишар, госпожа Диклофенак, Выволочнов, Дудоров… Читать вслух – гортань сводит судорога. «Карл у Клары украл кораллы».

2. Подло-разбойничьи имена простого люда: Храпугина, Огрызкова, Шелабурин, Гулевой, Гнилой, лешачиха-дейманка Злыдариха (последнее имя взято из книги Бирюкова, см. ниже) и т. п. Здесь проявилась скрытая неприязнь автора к народу, не иначе.

3. Обилие сентиментальных пошлостей, свойственных бульварным романам XVII–XIX вв., как то: «черная неблагодарность», «сдержанные рыдания», «поцелуи благодарности», «рвал и метал», «нечеловеческим усилием воли он победил страх смерти», «по улице пели и жужжали пули», «Юрий упал, обливаясь кровью», «чудеса находчивости и храбрости», «слезы душили его», «в письме рыдания нарушали построение периодов, а точками служили следы слез и кляксы» и т. п.

4. Масса публицистики, например: «она» гладит белье, «он» длинно и с пафосом рассказывает «ей», как видит политические события и насколько они соответствуют определенным стандартам. «Она», заслушавшись, прожигает дыру в белье. Читать – скучно. Белья – жалко.

5. Крестьяне изъясняются так: «Орел у тебя родитель. Экий зверь речи отжаривать»; Бабы ругаются: «Чтоб ты сдохла, гнида-шеламура, кошка шелудивая», «Из канавы рожденная, в подворотне венчанная, крысой забрюхатела…»; Старик кучер рассказывает о себе и понукает лошадь: «Опять стала, безногая! Анделы в Китаях, тебе говорят, аль нет?.. Я у ем свой век отвековал… Во всех рукомествах – предолжностях. И крепежником был… Опять стала, черт, шиликун! Тебе говорят, мазепа!»; «Инно жара кака анафемска! Яко во пеши авраамстии отроци персидстей!».