Листья лофиры - [70]

Продолжая прислушиваться к разговору с французским летчиком, я вдруг понял, в чем заключается самое фантастическое в подвиге Гагарина, — он положил начало обыкновенному. Пройдет тридцать лет, и по трассе Гагарина будут летать так же уверенно и спокойно, как летают сейчас по трассе Мермоза. Великое всегда просто в своей сущности, и это, видимо, самый надежный критерий великого.

…Мы шагаем к самолету — кстати, возникновение аэродрома Йофф тоже связано с именем Мермоза, — и я размышляю о случайности ряда (Мермоз — Гагарин), на котором строятся сейчас мои раздумья: он определен лишь местом моего нахождения — Африкой, Дакаром. Имя Мермоза можно заменить сотней других имен. Но дело не в имени, дело в продолжении и расширении героических традиций землян, в том, что за полетом Гагарина стоят поиски, дерзания всех отважных нашей планеты; наконец, дело в том, чему служат традиции.

Соратник Мермоза, замечательнейший французский писатель и летчик Сент-Экзюпери, сказал, имея в виду своего погибшего друга: «Величие всякого ремесла, быть может, прежде всего в том, что оно объединяет людей. Есть только одна подлинная ценность — это связь человека с человеком».

И Мермоз способствовал установлению этих связей, способствовал сближению людей Европы, Африки и Америки. Полет же Гагарина сближает все страны и материки, всех людей земного шара, и это, пожалуй, главное, — то главное, которое с особой остротой ощущаешь здесь, в Африке.

…Светает, и быстро проявляется под нами, внизу, гигантская карта саванны — с редкими реками, редкими обрывистыми холмами, редким лесом, — карта пустынной саванны сахельского типа.

Проходит полчаса, и вот уже пустынная, застывшая в вечном покое саванна залита косыми лучами быстро встающего нам навстречу солнца Африки — того самого солнца, что, продолжая свой неизменный путь, пройдет и над Сенегалом, и над маленькой героической Кубой…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

О том, что самолет уже над Мали, бывшим французским Суданом, мы догадываемся по широкой, с желтыми отмелями и островами, пойме Нигера. Здесь он значительно мощнее, чем в Гвинее, и здесь — это стержневая река, на которую как бы нанизана страна. Говорят, что раньше — бог весть сколько тысячелетий тому назад! — вместо одного Нигера было два. Тот Нигер, над которым мы сейчас летим, начинаясь в Гвинее, терялся где-то в районах Предсахарья. А «другой» Нигер протекал восточнее и самостоятельно прокладывал дорогу к океану. Потом произошел «перехват», обе реки слились, и образовался нынешний Нигер, одна из величайших рек Африки протяженностью более четырех тысяч километров, долгое время бывшая великой географической загадкой для европейцев.

…Привычный крен на левое крыле — и самолет резко идет вниз. Бамако — столица республики Мали.

Формальности в аэропорту занимают совсем немного времени. Сидя за невысоким деревянным барьером на краю деревянного серо-голубого стола, малийский полицейский меланхолично перелистывает наши паспорта, находит визы (у меня виза № 9 — связи между нашими странами только-только налаживаются) и пристукивает их круглой печатью.

Я едва успеваю купить красочные — с изображением нигерийских рыб — почтовые марки, на которых поверх надписи «Федерация Мали» сделана черная надпечатка «Республика Мали», едва успеваю полюбоваться выставленными в киоске удивительно грациозными деревянными антилопами — суданскими богинями плодородия — и… снова в путь.

Мы летим в городок Мопти, что стоит примерно в тысяче шестистах километрах от берега океана при слияний реки Бани с Нигером… А Бамако — Бамако мы посмотрим на обратном пути перед вылетом во Францию. Так организовала нашу поездку туристская компания «Су-дантур», представитель которой — мсье Шарль — едет с нами, и, собственно, только теперь мы узнаем, что нам предстоит.

А предстоит, судя по программе, нечто увлекательнейшее. Во-первых, сам городок Мопти, о котором никто из нас не имеет ни малейшего понятия. Во-вторых, классический африканский уступ Бандиагара; его фотографии с прилепленными к скалам глиняными деревушками племени догон или хабе нередко встречаются в книгах о Западной Африке, но ни одного русского никогда не заносило в эти края. В-третьих, посещение города Дженне — того самого, что дал название Гвинее, Гвинейскому заливу. Правда, о поездке в Дженне в программке сказано: «если возможно», но до сих пор мы добивались всего, чего очень хотели… Наконец, обратный путь: семьсот с лишним километров на машинах от Мопти до Бамако, по саванне вдоль Бани и Нигера — это звучит совсем неплохо!

…Под нами опять Нигер. Он так и будет все время маячить внизу, потому что возле него проходит самый прямой путь к городу Сегу, где нам предстоит посадка, и далее — на Мопти.

Уже в самолете я узнаю, что группа наша пополнилась еще одним человеком: в качестве основного гида с нами едет семидесятилетний Мамбе Сидибе, старый учитель и, как нам сказали, превосходный знаток своей страны. Мамбе Сидибе дремлет в кресле, откинув на спинку седую голову; он носит красную феску с кисточкой, золотые часы на золотом браслете; на нем серый, видавший виды пиджак с заплатами на рукавах и поношенные, с бахромой внизу, брюки. Черное пергаментное лицо Мамбе Сидибе сейчас замкнуто и неподвижно.