Листья лофиры - [56]
Стемнело совсем. Далекие белые зарницы полыхали на востоке, и казалось, что небо вздрагивает… Хлынул дождь — крупный, холодный; упругие, как хлысты, струи его буквально насквозь прошили ветхий вагончик, и как ни прятались мы, но все промокли и замерзли. Облака ненадолго оттянуло к горизонту; на чистом небе обозначились звезды с Орионом в зените; а там, у черного горизонта, по-прежнему вспыхивали зарницы — синие, быстрые, как крылья огромной птицы.
Горы медленно отступали — поезд выезжал на Нигерийскую равнину. Гроза вновь захватила все небо, смыв с него звезды, и дождь буйствовал в саванне. На фоне далеких голубых всполохов то и дело проступали резкие очертания возвышенностей и четкие, как на офорте, силуэты деревьев… Близкие зарницы все окутывали голубым туманом: гасли алые россыпи углей на склонах, растворялись деревья, и лишь блестящие лазуритовые нити дождя прошивали туман да короткие молнии прожигали в нем желтые извилистые каналы.
Молнии били в землю, в пересохшие заросли, и алых огней становилось все больше и больше.
Да, все было и ново и необычно: и вздрагивающее небо, и синие крылья зарниц, и неподвижные зарева пожаров на низких облаках, и ало-золотистые россыпи, и грифельные силуэты деревьев, и напряженный струнный звон цикад.
А поезд бежал и бежал по саванне, и я, вбирая в себя грозовую ночь, думал, что ночь эта во многом символизирует Африку — пробуждающуюся, борющуюся, ищущую дорогу в завтра…
Путешествие второе
СЕНЕГАЛ — МАЛИ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Что тебе больше всего хочется увидеть в Африке? — спрашивает меня Решетин.
Вопрос поставлен несколько странно. Уже зажегся на табло сигнал: «Застегнуть пояса», и я сначала застегиваю пояс, а потом поворачиваюсь к Решетину.
— Как тебе сказать?.. Страны, которые не видел…
Могучий реактивный лайнер «Боинг» уже повис над Средиземным морем. Позади Париж, позади Марсель. Утро застанет нас в Дакаре: через шесть часов мы будем на аэродроме Йофф.
Невозможно забыть Африку, раз побывав в ней. Да и события в мире разворачивались в последние месяцы так, что голос Африки звучал каждый день в каждом доме.
Конго. Прежде всего — Конго. Странные в своем гулком сочетании звуки эти стучали в висках, будили среди ночи и потом уже не давали спать… Конго! — трагедия середины двадцатого столетия.
Но не только Конго.
Искусственное создание напряженности, неустойчивости на черном континенте — это политика; политика колониалистов, стремящихся к «балканизации Африки». Как это старо, но как часто подобное «старое» обнаруживаешь среди самых свежих новостей!
— Опять не увижу Сахару, — жалуется Решетин. — Третий раз пролетаю, и все ночью. Вот тебе — сколько столетий Сахара отделяла тропическую Африку от Европы неодолимой преградой, а теперь и выспаться не успеешь!
Это Решетин говорит, заворачиваясь в плед и устраиваясь так, чтобы и подремать можно было, и в окошко при случае взглянуть.
А мое место не у окна, и я усматриваю в этом определенные преимущества: никакие земные приметы не ограничивают полет моей фантазии, и мысленно я по-своему прокладываю маршрут «Боинга». Ночь, но я осмеливаюсь распорядиться и временем. Я направляю «Боинг» к Испании, и вновь вижу черные ребристые склоны Пиренеев на белом, цвета савана, фоне. Ничего внешне не изменилось там, в Испании, — просто еще один бесцветный год пролетел над ее каменистыми плато, — и я вывожу «Боинг» к португальским берегам… Там, в салазаровской Португалии, тоже пока не заметно перемен, но разве можно забыть о «Санта-Марии», бросившей вызов фашизму? И разве слово «Ангола» не отзывается в душе той же болью, что и Конго?
Середина двадцатого века. Сороковые, пятидесятые, теперь — шестидесятые годы… Невиданный в истории взрыв средневекового варварства и социализм… Печи Освенцима, Майданека и — первые искусственные спутники Земли: всего двенадцать лет пролегло между ними… Полет ракеты к Венере и убийство Лумумбы — известия об этих событиях печатались в одних и тех же номерах газет… У меня в руках журнал «Пари мач» от 25 февраля — я достал его из сумки переднего сидения, — и на одной из страниц его фотография: африканец держит развернутым специальный выпуск газеты «Эхо Катанги», на первой полосе которой написано большими черными буквами: «Народ совершил справедливость: Лумумба мертв!» Право же, никогда ранее не совершалось столько преступлений от имени народа, сколько в последние десятилетия. Но и никогда раньше не звучало так грозно слово «народ», никогда раньше не было столь могучим стремление народов к свободе, независимости… Представитель Португалии в Организации Объединенных Наций заявил, что правительство его страны продолжает жить чаяниями пятнадцатого столетия. Но явно иные чаяния у Анголы или Мозамбика, и гул вооруженной борьбы против колонизаторов разносится по всему миру…
Только что свершилось небывалое: космический корабль с человеком на борту облетел вокруг Земли. Я видел возбужденных парижан, раскупающих специальные выпуски газет, видел толпу у здания редакции «Юманите», где был вывешен большой, от руки написанный плакат с изложением сообщения ТАСС. Сегодняшний день газеты называют «вторым днем космической эры». С первых полос газет смотрят в глаза людям всего мира ясные веселые глаза человека в летном шлеме, первого летчика-космонавта. И рядом — сообщения о бесчинствах «ультра» в городах Франции, тревожные вести из Алжира, статьи о готовящемся нападении на Кубу…
