Листы дневника. Том 1 - [34]

Признательность всегда отмечалась как высокая утонченность, как признак возвышенного мышления. Скажем, как признак чистой сердечности. Грозно предостережение вопроса — "где же девять?" Ведь только один отдал отчет себе, что с ним произошло, и в этом сознании возвысил и очистил сущность свою. Когда вы читаете евангельские строки о многих тысячах исцеленных, о несчетных тысячах, видевших самые чудесные деяния, о тысячах накормленных, разве не встает вопрос уже не о девяти, а о несчетном числе? И в то же время Великий Светильник Апостол Павел чудес, кроме своего чудного прозрения, не видел. Велика была Его преуготованность! Из нее проистекла и неистощимость Его проповедей, хождений и пламенность воззваний.

Совсем другое.

Какие-то члены академии назвали фонограф Эдисона шарлатанством. Какие-то ученые смеялись над действием пара и поносили значение железных дорог и прочих, сейчас неотъемлемых от жизни открытий. Совсем в другом смысле, но тот же эпический вопрос о девяти и одном звучит при каждом приближении к истине. Эти девять, может быть, даже и не ушли, может быть, и не молчат. Не их ли гоготанье слышится иногда? И не изобретают ли они наиболее яркие поношения? Ведь существует не только отсутствие признательности, существует и восстание против истины. "Подчеловеки", или проще сказать — двуногие, в некоторой стадии своей истины не выносят. Кроту не нужен свет. Один намек на сияние уже обращает в бегство подземных тварей.

26 Декабря 1934 г.

Пекин

Публикуется впервые

Культура победительница

Итак, вам понравилось мое определение Культуры и цивилизации. Надо отдать справедливость, что и в Индии, и в Китае такое определение понятия Культуры и цивилизации было понимаемо очень легко и приветствовано как нечто вполне естественное.

Но так было не везде. Иногда мне вообще предлагалось исключить слово Культура, так как цивилизация будто вполне выражает оба понятия. Мне приходилось доставать с полок всякие толковые словари, чтобы даже формально доказать различие этих двух слов. Конечно, оппоненты меня не убедили, но и не уверен, убедились ли они сами. Может быть, в силу каких-то предрассудков они продолжают считать, что цивилизация есть нечто ощутимое, а Культура нечто эфемерное, отвлеченное. Может быть, несмотря на все доводы, кто-то все-таки полагает, что присутствие крахмального воротничка или модного платья уже является залогом не только прочной цивилизации, но, может быть, и Культуры. Ведь так часто внешние условные признаки легкомысленно принимались за неоспоримое достижение.

Но в Культуре нет места легкомысленности. Именно Культура есть сознательное познавание, духовная утонченность и убедительность, между тем, как условные формы цивилизации вполне зависят даже от проходящей моды. Культура, возникнув и утвердившись, уже неистребима. Могут быть различные степени и методы ее выявления, но в существе своем она незыблема и прежде всего живет в сердце человеческом. Случайная фраза рассудка может удовлетворяться и механической цивилизацией, тогда как просветленное осознание может дышать лишь в Культуре. Казалось бы, уже давно сказано, что Культура есть то прибежище, где дух человеческий находит пути к религии и ко всему просветительному и прекрасному.

Культура есть уже ручательство в невозможности отступления. Если вы где-то услышите о каких-то торжествах Культуры, о праздничных днях, Культуре посвященных, а затем узнаете, что на следующий день там же творилось и допускалось нечто антикультурное, то не верьте в эти торжества. Они были лишь суесловием и лжесловием. Они лишь опоганивали светлое понятие Культуры. Теперь много где бывают объявленные Дни Культуры, на которых люди клянутся друг другу в том, что не допустят более некультурных проявлений. Торжественно свидетельствуется преданность всему культурному и отрицается все грубое, отрицательное, разлагающее. Как было бы хорошо, если все эти клятвы будут искренними и неизменными. Но посмотрите через малое время на листы тех же газет, и вы будете потрясены, увидев, что методы выражений и устремлений не только не очистились, но как бы стали еще мерзостнее и лживее. Не значит ли это, что многие из тех, которые только что всенародно свидетельствовали свое причастие к Культуре, вероятно, даже и не понимали истинного значения этого высокого понятия. Ведь клятва Культурою обязывает. Нельзя зря или злоумышленно произносить большие слова. Недаром Апостол напоминал ефесянам: "Так же сквернословие и пустословие, и смехотворство не приличны вам, а напротив, благодарения". "Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас". Он же предостерегал: "Дорожи временем, потому что дни лукавы".

Как безобразно сквернословить около понятия Культуры. Тут уже ничем не оправдаетесь. Сколько бы ни пытались забывать о самом слове Культура и ограничивать ее цивилизацией, все же даже на низших ступенях цивилизованной общественности всякая грубость уже исключается. Кто-то скорбно замечает о существовании цивилизованных дикарей. Конечно, всякие формы одичания возможны. С одной стороны, можно было видеть, как люди, поставленные даже в высшую степень уединения, не только не теряли, но даже возвышали свое человекообразие. И наоборот, очень часто даже среди так называемых цивилизованных форм жизни люди впадали в одичание, в звероподобность. Не будем называть примеры, ибо таковых у каждого достаточно. Все это лишь доказывает, насколько хрупки признаки цивилизации и как необходимо вспомнить о принципах Культуры. И не для лже дней Культуры, но для внесения ее основ в жизнь каждого дня. Нельзя откладывать на какие-то долгие сроки истинные Дни Культуры. Иначе лже торжества могут кому-то показаться уже достаточным. Ведь одно повторение слова Культура еще не значит основание и применение этого понятия.