Листопад - [23]

Али Риза-бей сел на край сундука и обхватил руками седую голову.

— Ты права, Фикрет, — сказал он, сокрушенно вздохнув. — Во всем виноват только я.

Некоторое время отец и дочь молча сидели друг против друга, погрузившись в невеселые думы.

— Ну, а твой будущий муж хоть порядочный человек? — спросил наконец Али Риза-бей.

— Ему пятьдесят лет, зовут Тахсин-бей…

— Не слишком ли стар для тебя?

— Конечно, стар… Даже очень.

— А чем занимается?

— В Адапазары[4] у него сад и виноградники. Мужчина он солидный, состоятельный.

— Он что ж, заберет тебя к себе?

— Этого-то я и добиваюсь…

— А раньше он был женат?

— В прошлом году у него умерла жена… Осталось трое детей.

— Ну, а добрый он или…

— Говорят, не хуже других… Я даже карточку его не видела…

— А вдруг он тебе не понравится?

— Да по мне, всякий хорош будет, кто вызволит меня из этого ада.

— Как же он тебя разыскал, через сватов?

— Ну конечно! Услыхал про наши богатства, специальных гонцов прислал: «Разыщите, мол, для меня эту принцессу!..» — попыталась отшутиться Фикрет. — Он приходится родственником нашей соседке, Нейир-ханым. Недавно был в Стамбуле и попросил найти ему невесту. Сказал ей: «Мне нужна хорошая девушка, которая могла бы стать матерью для моих детей. Я женюсь на ней, а то после смерти жены в доме все пошло кувырком». Ну, а я сразу же сказала соседке, что согласна. Мы тут же сели и письмо написали. А вчера ответ пришел… Так что недели через две я уезжаю в Адапазары.

Пока Фикрет, словно издеваясь над собой, рассказывала «историю своей любви», Али Риза-бей думал о несбывшихся надеждах, ведь он готовил Фикрет совсем иную судьбу…

— Бедная доченька, — прошептал он.

Слова эти, казалось, вырвались из глубины души. Фикрет выпрямилась, зло глянула на него и перебила резко:

— Лучше, отец, оставь жалость для других дочерей. Посмотрим еще, какая их ожидает участь.

Через две недели Фикрет уехала к мужу. Хайрие-ханым перерыла все шкафы и сундуки, чтобы найти какие-нибудь вещи в приданое дочери. Но девушка презрительно отвергла все подарки. Она не захотела даже, чтобы ее провожали до нового дома в Адапазары.

— А вы представьте, что от вас уходит служанка… К чему эти церемонии? Без них спокойнее…

Только отцу и сестренке Айше она разрешила проводить ее до вокзала Хайдарпаша. Фикрет ушла из дому, не подав на прощание руки сестрам и холодно отстранив мать, которая с плачем бросилась целовать ее. Но когда поезд тронулся и в глазах отца Фикрет увидела затаенную боль, она вдруг смущенно улыбнулась виноватой, жалкой улыбкой.

— Не горюй, папа! — крикнула Фикрет, высунувшись из окна вагона. — Если станет невмоготу, приезжай ко мне. Буду ухаживать за тобой, как за малым ребенком…

Так оторвался и упал с дерева первый лист.

XXI

Теперь Али Риза-бей вынашивал одну надежду, одно самое сокровенное желание — выдать побыстрее замуж Лейлу и Неджлу, и тогда, как говорится, с глаз долой, из сердца вон…

Иначе, не остановить этой дьявольской карусели, запущенной якобы ради счастья дочерей, — и напрасно пытаться переубедить жену… Конечно, все напасти от невестки Ферхунде. А как останется она одна, без своих союзниц, тогда, глядишь, и приструнить ее удастся.

Али Риза-бей даже приготовил слова, которые когда-нибудь скажет Шевкету: «Знаешь, сынок, я тебя люблю, как и прежде. Я старик, но в детство еще не впал и обязан, стало быть, заботиться о своей семье… Больше так продолжаться не может… Ты человек добрый и терпеливый, так что, думаю, сумеешь объяснить своей жене мои истинные намерения. Ну, а если не сумеешь, духу у тебя не хватит, то нам лучше разъехаться. У тебя я ничего не прошу. Сумею прокормить как-нибудь и мать и Айше на свою пенсию…»

Предъявив такой ультиматум, он закроется у себя в комнате и будет бойкотировать эти глупые увеселения. Если жена вздумает противиться, он готов и с ней расстаться… Не желает его слушать, пусть живет с кем-нибудь из детей.

Конечно, это полная катастрофа. Но зато, все потеряв, он обретет самое дорогое — свободу и достоинство! Он перестанет наконец бояться, он подавит в себе жалкого, пришибленного чиновника, который во всем сомневается, всего пугается, шага не может ступить, сто раз не осмотревшись по сторонам.

Сам того не замечая, Али Риза-бей уже привык дома ссориться с детьми из-за всякой ерунды, привык спорить и торговаться до хрипоты с торговцами на базаре из-за нескольких курушей. Он никогда раньше не выходил из себя, если его не забирало за живое, не кричал, если был уверен в своей правоте. Теперь он готов был кинуться на каждого встречного из-за пустяка, сердился без всякого повода и с каждым днем чувствовал себя все хуже и хуже.

Да, Али Риза-бей стал совсем другим человеком. И несмотря на это, он упорно продолжал верить, что в нужный момент сумеет, как прежде, постоять за свои права и защитить интересы семьи. Он верил, что такой день наступит, — господь бог не обойдет его своей милостью…

Он по-прежнему упорно и придирчиво искал женихов для дочерей. Неужели перевелись на белом свете добрые, благородные люди? Попробуй найди хоть одного порядочного среди всего этого сброда, который увивается вокруг девушек на званых вечерах!.. И хотя Али Риза-бея уже не тащили силком в гостиную, он выходил сам, присматривался к приглашенным, как Диоген, который днем с огнем пытался разыскать хоть одного настоящего человека на улицах родного города. Кто знает, вдруг однажды посетят его дом два праведника, два избавителя, чья нравственность выше подозрения.