Листопад - [12]

Раньше Али Риза-бей всегда жаловался, что у него нет времени спокойно почитать книгу. Всегда приходилось бросать на самом интересном месте. «Кончай читать, Али Риза-бей, на пароход опоздаешь!» — каждое утро раздавался над ухом голос жены, неумолимый, как призыв ангела смерти Азраила. Если бы кто знал, до чего ему это осточертело!.. И, закрывая со вздохом книгу, он всегда говорил себе: «Эх, скорей бы на пенсию!..» Долгожданный день настал. Больше жена не надоедает, никто ему не говорит, что надо бросить книгу. Но, как ни странно, прежнего удовольствия от чтения уже нет…

* * *

Жена все еще дулась на него. Сперва и Али Риза-бей был с ней подчеркнуто холоден, но, заметив, что холодность его должного впечатления на супругу не производит, решил пойти на мировую. Больно он не любил, когда Хайрие-ханым была с ним в ссоре. Выбрав удобный случай, он сказал ей:

— Жаль, очень жаль, жена, привыкла ты ко мне относиться как к человеку, который только на службу ходит да деньги домой приносит…

Он ждал, что Хайрие-ханым рассердится, но та даже не сочла нужным ответить, только презрительно скривила губы.

— Мы прошли с тобой через жизнь, как два солдата через войну, — с обидой в голосе продолжал он. — Разве честно наносить товарищу удар в спину как раз в тот момент, когда у него выбили из рук оружие?..:

Он давно готовил эту фразу, вынашивал каждое слово и был уверен, — что жена тут же бросится ему на шею и ссора будет забыта. Но заставил он прослезиться лишь самого себя. На Хайрие-ханым его прочувствованные слова не произвели никакого впечатления. Смерив его ледяным взглядом, она пожала плечами и сказала:

— Что поделать… Сам заварил — сам и расхлебывай!

IX

Через какой-нибудь месяц Али Риза-бей уже ничем не отличался от других отставных чиновников.

Пока колесо арбы вертится, не сразу заметишь, что оно износилось, — вот так и в старости: пока человек работает, он не замечает своего возраста. Но стоит уйти на пенсию, и старость тут же заявляет о себе. Когда руки болтаются без дела, плечам сразу становится тяжело, — они сутулятся, а спина горбится.

Изменился Али Риза-бей и внешне. Брюки на коленях вытянулись и стали пузыриться, обшлага рукавов обтрепались. Раньше он хорошо одевался, следил за собой, теперь одежда его до того износилась, что он и чистить ее перестал.

Али Риза-бей по-прежнему вставал каждое утро вместе с солнцем. Однако в этот ранний час он не чувствовал, как раньше, прежней бодрости. Все было уже иначе: он мысленно представлял, какой длинный путь должно преодолеть солнце за день, и заранее чувствовал во всем теле усталость. Ни чтение книг, ни работа в саду не приносили ему былой радости и удовлетворения.

Тем не менее он продолжал с прежним рвением рыться в книгах, воевать с сорняками в огороде, поливать цветы в саду. Но когда он, думая, что прошла половина дня, поднимал голову, чтобы взглянуть на небо, то, к великому удивлению, обнаруживал, что солнце почти не сдвинулось с места. И бедняга приходил в замешательство, не зная, куда девать такую уйму времени. У него вошло теперь в привычку по утрам и вечерам выходить на улицу, медленно прохаживаться вдоль забора, заложив руки за спину, и провожать печальным взглядом спешивших к пароходу или возвращавшихся со службы чиновников. В эти часы он напоминал подбитого аиста, который с тоской следит за пролетающей мимо стаей своих товарищей.

Еще с давних пор Али Риза-бей был непримиримым врагом кофеен и разных игорных заведений. «И зачем только нужны эти пристанища для бездельников? — сердито говаривал он в бытность свою чиновником. — Да будь в моей власти, я бы все их позакрывал!» Но теперь он начал понимать, что отставному чиновнику нет у себя дома ни приюта, ни покоя, ни утешения. Иной раз ему и поесть дома нечего, — поневоле потащишься в кофейню, только там и найдешь спасение от всех бед.

Сначала он заходил в кофейни под открытым небом, чтобы немного отдохнуть по пути в Чамлыджа или на рынок в Ускюдар. Потом стал заглядывать в кофейни на рынке или у них в квартале, и постепенно это вошло у него в привычку. Первое время он усаживался в самом дальнем углу и читал газету. Он по-прежнему с неприязнью относился к завсегдатаям, ни за что не хотел, чтобы его мерили с ними на один аршин. Он зашел сюда ненадолго как сторонний наблюдатель.

Чего только не насмотришься и не наслушаешься в кофейнях! Солидные, казалось бы, весьма почтенные люди, ничуть не стесняясь, выкладывают посторонним семейные тайны, костят почем зря своих жен, жалуются на детей, рассказывают, что сегодня ели, а если не ели ничего, то и это не считают нужным скрывать. Другие играют в карты или в нарды, ссорятся из-за пустяков, бранятся, обзывая друг друга словами, которые язык не повернется произнести, а потом как ни в чем не бывало снова продолжают игру.

Однажды в присутствии Али Риза-бея изрядно поколотили старика, занимавшего когда-то высокий пост. После такого позора, надо было думать, человек скорее умрет, чем снова покажется людям на глаза. Каково же было удивление Али Риза-бея, когда на следующий день он увидел этого человека на прежнем месте, как ни в чем не бывало играющего в нарды.