Листок желаний - [10]

На одной из перемен к Элайзе подошла Трэйси. В глазах подруги стояла грусть, которую она изо всех сил пыталась скрыть. Трэйси сообщила Элайзе, что ученики, не внесённые в «Листок», договариваются о том, чтобы составить коалицию против «всеми любимой Элайзочки». Трэйси умоляла Элайзу прекратить записывать имена в «Листок», но не могла мотивировать это ничем, кроме своих предчувствий. И ещё она вспоминала фильм.

– Фильм… – повторила Элайза. – Но это же всего лишь фильм.

– Ты не понимаешь: всё происходит, как там, и может закончиться так же…

«Как?» – хотела спросить Элайза, но вместо этого сказала:

– Ты просто мне завидуешь. Ты хотела бы оказаться на моём месте, только не можешь. Извини, но я не буду ничего менять.

Отчасти это было правдой – но лишь отчасти. Сюжет фильма иногда всплывал в её памяти, и, разумеется, Элайза не хотела такой же судьбы, как у Лоуренса… чем бы не завершились его злоключения. Свои злоключения Элайза намеревалась превратить в самое приятное и весёлое приключение. Поэтому, вернувшись домой, она первым делом поднялась к себе в комнату и заперлась там. Отец был ещё на работе, а матери она не сказала ни слова.

Элайза зашла в Интернет и открыла сайт своей школы. «Листок» лёг на компьютерный столик, пальцы обхватили ручку – и не спеша, очень мелким почерком Элайза записала имена всех тех, кто ещё не любил её. Не восхищался ей и не желал ей добра.

Она размышляла некоторое время, глядя на экран, на имя одной из учениц – Трэйси Макклахлен, – но потом записала и его. Начатое надо доводить до конца.

На следующий день вся школа превратилась в один огромный клуб поклонников Элайзы Уитакер. Люди добивались её внимания, пытались угодить ей, хвалили на все лады, и энергетика – энергетика неудержимой любви, пусть и насквозь искусственная, – которая шла от них, питала Элайзу. Дарила ей желание жить, действовать, творить, радоваться и баловаться… Это было Настоящее Приключение, границы которого Элайза не могла себе представить.

На перемене после урока математики, где Элайза получила сразу две «пятёрки», она встретила Трэйси. Та медленно шла, глядя себе под ноги; в её движениях чувствовалась скованность.

– Привет, – весело поздоровалась Элайза.

Трэйси подняла взгляд, и на миг в её глазах зажёгся крохотный весёлый огонёк – но тут же погас.

– Привет.

– Ты разве не рада меня видеть?

– Рада, – сказала Трэйси совсем не радостным голосом.

Элайза была в замешательстве: как так? Почему «Листок» не сработал? Почему Трэйси не ведёт себя, как лучшая подруга?

– Э-э… – Элайза впервые за этот день почувствовала себя неуверенно. – Как дела дома?

– Ничего, всё нормально. Ну, я пойду?

– Ага.

– Пока.

– Пока.

Трэйси снова опустила голову и пошла по коридору. Элайза глядела ей вслед и пыталась отогнать очень неприятное, безрадостное ощущение, которое оставила в её сердце эта встреча. Безуспешно.

На день рождения Элайзы, который наступил через несколько дней, Трэйси не пришла: Элайза не пригласила её, потому что… Она сама не знала почему. Только что-то внутри, что-то, сковывавшее её, добавлявшее горечи и неуверенности в новую, светлую и солнечную жизнь, не дало ей этого сделать.

В самый разгар веселья, на котором присутствовала чуть ли не вся школа, раздался звонок. Элайза взяла трубку радиотелефона и ушла на кухню, чтобы музыка и крики друзей не мешали ей разговаривать.

– Алло! – жизнерадостно – теперь её голос звучал только так – поздоровалась Элайза.

Прошло какое-то время, прежде чем из трубки донёсся тихий голос Трэйси. Она поздравила Элайзу с днём рождения и пожелала ей всего хорошего.

Элайза хотела сказать что-нибудь в ответ, поблагодарить подругу – но слова точно присохли к глотке. Элайза молчала, Трэйси тоже. А потом Элайза услышала что-то вроде шелеста, только это был не шелест, а прощание – «Пока», – которое сменили короткие гудки. Элайза положила трубку. Ей хотелось побыть на кухне, присесть на стул, подумать… Но за стеной играла музыка, веселились друзья – и она должна была идти к ним. Что она и сделала.

В тот вечер на небе, в окружении звёзд – космических фонариков, – сияла полная луна. Холодное и бесстрастное лицо, фальшивые эмоции которого рождались отражённым светом. Луна была лишь спутником, безжизненным и беззвучным, но с Земли казалась самым большим и самым ярким из небесных светил.

Элайза и Мартин смотрели на небо, и в их глазах отражалась луна. А затем, когда они опустили взгляды, в глазах их, как в поставленных друг напротив друга зеркалах, отразились бесчисленные взоры, наполненные самыми разными чувствами. Никто не решался заговорить первым. Тогда Мартин подошёл к Элайзе и, борясь с восхищением, которое рождала в нём эта девочка, единственная из всех, осторожно протянул руку… и услышал собачье рычанье.

Обернувшись, Мартин увидел Пэтти. Пёс рычал, оскалив острые клыки. Мартин сглотнул и отступил назад, встав рядом с Элайзой.

– В чём дело? – удивленно спросила та, обращаясь к Мартину. – Что с тобой?

Пэтти подошёл ближе, его рык стал громче.

– С-со мной? – переспросил Мартин. – Ничего.

Он сделал ещё один шаг, потом ещё. Пэтти не двигался, только продолжал издавать угрожающие звуки и щерить клыкастую пасть. Мартин отходил всё дальше и дальше. Наконец, убедившись, что Пэтти его не преследует, он быстро сказал: «Пока, Элайза! Ещё увидимся!», – и пошёл домой, то и дело с опаской поглядывая через плечо.