Лисица на чердаке. Деревянная пастушка - [24]

И тут она увидела Гастина: он как ни в чем не бывало стоял возле обитой байкой вращающейся двери, что ведет в коридор, в конце которого находится кухня.

Это-то уж, конечно, был настоящий Гастин, он-то уж не мог ни во что превратиться! И она бросилась к нему, ища у него защиты.

Но как только он принял ее в свои объятия, она тут же поняла, какую страшную совершила ошибку, потому что на самом деле это был не Гастин, а переодетая горилла; животное стояло, широко раскинув руки, преграждая путь к спасительной двери, и зловеще улыбалось Полли лицом Гастина.

Это была ловушка, в которую заманило ее чудовище, принявшее облик Гастина. В этот ужасный миг предательства Полли начала пробуждаться. Она все еще видела чудовище перед собой, но с чувством невыразимого облегчения поняла, что все это ей только снится — никакого чудовища на самом деле нет. И тогда она со всей силы ударила призрак кулаком в живот и крикнула торжествующе: «Я тебя не боюсь! Я же знаю, что ты просто сон!» — и широко открыла рот, чтобы завизжать погромче и проснуться… но тут же поняла, что ей это только показалось, будто она просыпается, а проснуться она не может и крика не получилось. Ее «пробуждение» было лишь переходом из одного пласта сна в другой, из нижнего в верхний, а теперь она снова скользила вниз, погружаясь все глубже, а чудовище стало расти и надвигаться на нее.

«Ого, так, значит, я всего только сон?» — язвительно проговорило чудовище, и его страшные руки начали грозно смыкаться на ее горле… Крепкие руки Гастина, которые она так любила!

В это мгновение неописуемого ужаса Полли снова обрела голос, полузадушенный крик вырвался из ее горла, и она пробудилась вся в слезах, а темная фигура гориллы-Гастина, освещенная сзади, снова выросла перед ней на пороге ее темной спальни (где не полагалось оставлять на ночь света, ибо современные дети, воспитанные в атеистическом духе, не должны бояться темноты).

Услышав этот истошный крик, Огастин бросился вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки, но няня прибежала в детскую раньше него и уже укачивала, держа в объятиях, рыдающую маленькую фигурку в ночной рубашонке.

Полли начинала понемножку успокаиваться, но сейчас, увидав стоявшего на пороге ее спальни Гастина, она снова отчаянно закричала, и от душившего ее страха крик вырвался из ее горла истерическим кашлем, и все тело стало выгибаться дугой, точно у припадочной.

Няня так повелительно сделала Огастину знак уйти, что он повиновался — исполненный ревности и недоверия.

— Эту женщину следовало бы рассчитать, — довольно явственно (в надежде, что она его услышит) пробормотал он, шагая по коридору. Несомненно, это ее вина — верно запугивала ребенка всякими там домовыми… черным человеком, который спустится по каминному дымоходу и заберет Полли, если она не будет слушаться… Какой, черт побери, толк от всех стараний Мэри воспитать ребенка свободным от всяческих комплексов, если она при этом доверяет его попечению такой темной, необразованной женщины, как няня? «Людям этого сословия никогда нельзя доверять!» — с горечью думал Огастин.

Ада, разумеется, не существует, но, право же, он должен был бы существовать для таких людей, как эта женщина, которая способна намеренно прививать ребенку страх! Огастин был так зол на эту чудовищную няньку, что ему хотелось тут же пойти и выложить все Мэри, но она, к сожалению, уже легла спать.

Он знал, что ему придется выдержать бой, ибо Мэри, казалось, была совершенно околдована няней Холлоран, что было крайне удивительно, если принять во внимание, как часто и как резко расходились они во взглядах…

В наши дни ребенок не должен даже знать о таких вещах, как Страх… или Вина! Это стало ненужным после того великого откровения, каким явилось учение Фрейда…

Джереми еще не добрался до конца длинной подъездной аллеи, когда его ослепил свет автомобильных фар. Он соскочил с велосипеда и оттащил его в кусты.

Но за рулем сидел не Триветт. И машина была другая — большой лимузин, отделанный, словно яхта, красным деревом и медью и освещенный изнутри. Это был автомобиль, который Уэйдеми в отдельных случаях брали напрокат из гаража гостиницы «Мелтон Армс».

В автомобиле было полно молодых людей в темных пальто, с гладко прилизанными волосами, и все они, как один, словно пчелы в улье вокруг новой матки, сидели, повернувшись лицом к длинной, худой, укутанной в шотландский плед фигуре, возвышавшейся на заднем сиденье: Джереми узнал хорошо всем знакомый ястребиный профиль сэра Джона Саймона.

21

Предложение отправиться спать до приезда хозяина шокировало Уонтиджа, и он был на месте, при исполнении своих обязанностей, когда приехал Гилберт с гостями. Но Мэри уже спала и внезапно пробудилась лишь двумя-тремя часами позже. Что-то тревожило ее — что-то сказанное кем-то в этот вечер по поводу религии, «которая уже остается за пределами веры или безверия». Все-таки, вероятно, это не совсем так? «За пределами спора», видимо, следовало бы сказать. В наше время мы уже научились разграничивать понятия, поддающиеся проверке, и те, что по самой природе своей недоказуемы и потому не могут являться предметом спора, так что теперь нам даже следовало бы иметь два слова для понятия «вера» и два для понятия «истина», поскольку мы не всегда подразумеваем одно и то же под каждым из этих слов.