Лишние мысли - [54]

А потом стал думать о луке. Лук ведь самая обычная вещь. Если бы тогда моей матери предложили что-то более полезное… и более ловко?

Или эпизод с луком был просто чистой случайностью? (Так же, как и то, что сейчас произошло?) Наверное, не…

Как бы там ни было, когда мать не взяла лук — это все равно уже означало… даже если сама она ничего в это не вкладывала.

Сейчас, когда мать случайно узнала, что «Валеру», на самом деле, зовут Володей… она уже совсем не думала — так мне показалось — ни об Олеге, ни о жалобе. Хотя я в этом не уверен до конца. Но если думала, то только подспудно?..

И конечно, меньше всего она думала об этом вчера, когда разговаривала по телефону с еще одной нашей соседкой.

Прошел уже почти месяц с тех пор, как мы были на даче. Сейчас наступает лето, мать позвонила, чтобы узнать, как дела на участках, дали ли воду и не сорвало ли пленку с нашего парника.

Соседка, видимо, случайно упомянула о Володе. И я услышал, как мать ответила ей:

— Да, да, Володя. Его, оказывается, Володей зовут… я его Валерой называла два года, а он Володя…

Опять только удивление. Что он ее не поправил за все время общения.

И дальше она просто продолжила расспрашивать — открыли ли магазин, когда будет собрание и т. п. Я уже не помню точно. Я только тогда очень остро… острее всего! Почувствовал, что эта история с жалобой исчерпана и завершена… больше возврата не будет.

Но я снова ничего не мог выразить вслух и как-то рассуждать об этом при матери. Я был не в силах — мой рот на замке. Потому что это… как будто не совсем прилично связывать такие вещи. Да и зачем?

Мне стало забавно и как-то волнительно. А в мозгу так и завертелось!.. Что мать не будет подписывать жалобу на Олега, потому что целых два года называла Володю другим именем… и причина именно в этом, а не в чем-то еще…

Вот такие дела.

СТУПЕНИ

Знали ли они, что однажды утром, когда будут катить по свежесолнечной улице эту двухколесную тележку с перекатывающимся от одного угла к другому конопатым от ржавчины ведром… знали ли они, что этот фотограф находится в паре взволнованных березовой зеленью кварталов, — ему было всего-навсего двадцать три, и он только давеча открыл в городе фотосалон…

Ветер кромсал березы, отзываясь в жилах трех рабочих какой-то странной, разгоняющей кровь отрадой — то была отрада фотографа, которого они никогда не знали и не узнают; его дорога впереди — сколько раз еще за ближайшие сорок лет сработает вспышка в фотосалоне!..

Пока они катят тележку к гаражам в конце улицы, фотограф сидит на подмостках своего фотосалона…

Фотограф решил испробовать съемку в режиме ожидания — новое достижение фототехники, — поставил фотоаппарат на парапет справа, десять секунд, девять, — фотограф отходит и садится на ступени, локти упирает в колени, клонит голову… «Будет выглядеть так, будто кто-то снял меня в профиль… посмотрят на фото, спросят: „Кто вас снимал?“, — а я отвечу: „Мой фотоаппарат самолично…“» — с удовольствием думает фотограф, хочет улыбнуться, у него прекрасное настроение, перспективы…

…перспектива съемки…

Нет, он все же удерживает улыбку — словно она способна выдать будущему созерцателю то, как на самом деле происходила съемка…

…Вспышка… почти незаметная в ярко сияющей улице. Только волнующейся березовой листве на секунду добавилось голубоватого оттенка, цвет стал немного похож на тот, который обретает зелень перед грозой, но все же не такой темный…

Видно, гроза еще нескоро…

В этот самый момент, — когда срабатывает вспышка, — в двух кварталах отсюда, ведро, перекатываясь из одного угла тележки в противоположный, необъяснимым образом застывает на середине на несколько секунд несмотря на то, что тележка наклонена чуть вперед (застывает до тех пор, пока фотоаппарат на парапете зуммерно жужжит после вспышки)… Рабочие, между тем, переговариваются, насвистывают, не замечая странного феномена…

На всех троих — гимнастерки; на щеке среднего рабочего (того, который катит тележку) родимое пятно…

— Будет дождь.

— Думаешь?

— Да. И совсем скоро. И гроза. Взгляни на небо. Видишь, там тучи потемнее? Сейчас мигом нанесет грозу.

— Ключей от гаража нет — нам придется ждать на улице, пока машина подъедет.

— Ну может быть, мы все равно успеем не попасть под дождь.

Еще одна фотовспышка, и гроза станет значительно ближе.

Фотограф поднимается со ступеней, берет с парапета замолчавший фотоаппарат и несколько секунд задумчиво рассматривает объектив, вглядывается, сам не зная во что, — словно старается различить за лабиринтами линз будущую фотографию, — где-то там, в глубине пластмассового глазка, на который будто бы наклеен фиолетовый полиэтилен… Однако в глазке — только неясное, перевернутое отражение фотографа. Черная тень на прозрачном фоне, и кажется, едва-едва заметная голубизна неба добавляет этому фону еще больше прозрачности…

На губах фотографа, наконец, проявляется запоздалая улыбка — ранее удержанная; которая не проявится на фотографии.

«Тень в объективе… мое отражение… оно чуть дрогнуло — когда я улыбнулся? Может быть, чуть прояснилось или наоборот — чуть померкло? Или дрогнул фрагмент небесной глади позади — как водная поверхность, когда к ней прикасаешься подушечкой пальца… и появляются маленькие расходящиеся кружки… они быстро затухают, но продолжаешь вглядываться в воду, как я сейчас вглядываюсь в этот небесный фрагмент… вглядываешься и, кажется, долго еще улавливаешь круги на воде, — не зрением, уже нет, но каким-то странным шестым чувством. Круги затухают, разглаживаются в бесконечность, но, значит… и остаются навсегда? Только их все сложнее уловить — в конце концов, и шестое чувство перестает их обнаруживать…