Лишенные веры - [38]

– Да, Салли – редактор журнала! – для большей эффектности он сделал паузу. – «Джетсета», – снова пауза в ожидании того, как мы начнем писать кипятком, заслышав, что Салли редактирует журнал мягкого порно, один из тех, где по-прежнему появляются классические машины и интервью по торжественным датам. – Думаю, вы не будете возражать против посещения редакторской вечеринки, а? – продолжил Рикардо, игнорируя уничтожающий взгляд Салли.

– А что вы, мальчики, поделываете? – поинтересовалась она, заморозив нас ледяным взглядом. – Нет, не говорите. Ты, – она посмотрела на меня, – думаю, ты – менеджер, забиваешь деньги, связывая симпатичных парней пятидесятилетними контрактами.

– Э… нет, – возразил я. – Я продаю записи. Но она меня не слушала.

– Ты, – Салли сфокусировалась на Маке, – ты, ты… – и тут она сдалась и улыбнулась. – Ты мне нравишься!

Господи, подумал я, в чем же дело с этими героинщиками, неужели у них есть какой-нибудь секретный способ общения, как у масонов или друзей Дороти? Затем Рики наклонился и прошептал несколько слов Маку на ухо. Мак обернулся ко мне и постучал себя по носу. Я покачал головой. В том, чтобы брать у Рики Рикардо кокаин, было что-то неправильное, а соседство с отравленной блондинкой вызывало у меня острое физическое недомогание. Поэтому я встал, сказал, что лучше еще выпью, и стал пробираться к бару. Оглянувшись, увидел, как эта троица скрывается за дверью с табличкой «Посторонним вход воспрещен».

В баре я наткнулся на знакомого журналиста, одного из тех, что продавал мне выпуски со своими обозрениями и не выпендривался в процессе. Он только что вернулся из Нигерии, где брал интервью у Фела Кути[121], его сорока девяти жен, личных колдунов и тому подобных, и ему, мягко говоря, снесло крышу. Мы немного поболтали, и он взял еще один «бек», а потом вывел меня из себя, сказав какую-то эффектную чушь вроде: «Ха, ничто не сравнится с бутылкой пальмового вина!» – и я отправился искать Мака.

И вернулся к банкетке как раз вовремя, чтобы наблюдать, как Рики Рикардо бьет Салли по лицу. Один раз, очень быстро и очень сильно, тыльной стороной руки, чтобы попасть кольцом. Она задохнулась, но не заплакала, и не закричала, и не выплеснула ему в лицо выпивку – не сделала ничего из того, что я ожидал. Она просто тихо извинилась, подхватила свою сумочку и убежала в туалет.

– Прости, приятель, – сказал Рикардо Маку. – Я извиняюсь за нее, она потеряла над собой контроль. Увезу ее домой. Это здесь, за углом, через десять минут вернусь.

Мак хранил молчание, он только пристально смотрел в лицо Рикардо, словно хотел выучить его наизусть.

Рикардо надел шляпу и исчез в шелесте своего бело-шоколадного костюма.

– Что случилось? – спросил я.

– Понятия не имею, – ответил Мак. – Мы пошли в офис, немного взбодрились, вернулись сюда и сели. Салли сказала, что хочет «водкатини», «ну еще один, дорогой». Этот Кэб Кэллоуэй[122] сказал, что с нее хватит, это вывело ее из себя. Она сказала: «Боже, ты меня достал», – потом повернулась ко мне и начала рассказывать об операции, которую только что сделала на своих титьках. «О, – заметил я, – похоже, они неплохо постарались!» – или что-то в этом духе, ну, чего ждут от человека в таких случаях? «Спасибо, – сказала она, – я их уменьшила, они были слишком большими, но теперь, думаю, все о'кей. Хочешь взглянуть?»

– И, клянусь, она собиралась вытащить их прямо при всем честном народе! Может, никто бы ничего и не заметил, в таком-то месте, – добавил Мак, кивая на парочку вульгарных трансвеститов, – однако заметил наш чертов герой-любовник, и ему это совсем не понравилось. Да ты и сам видел.

– Да я и сам видел, – согласился я.

20. ДЖЕФФ СМОТРИТ НА ЖИЗНЬ ПРОСТО

Субботний вечер выдался весьма странным. То есть вечер-то был совершенно нормальным, вот только образ моей жизни в последнее время сделал его странным. Я отправился поужинать с Маком, Джеки и подругой Джеки по имени Сиобан, черноволосой зеленоглазой девушкой из Лимерика, социальным работником. Мы пошли в этот эксцентричный ресторан на Кэмден-Хай-Стрит, где подавали стейки и пирожки с печенью. Пару лет спустя хозяйка, пожилая леди, умерла, и он закрылся.

Мак пребывал в отличном настроении, его рассказы изобиловали шутливыми судебными разбирательствами, невероятными веселыми анекдотами из жизни в Стренджвэйс и совершенно непристойными байками из рок-бизнеса. Теперь я иногда вспоминаю этот вечер: свечи догорают, официант сидит за соседним столиком и беседует со своими приятелями, по меньшей мере двое из них, кажется, из «Madness»[123], мы пьем кофе и солодовый напиток. Джеки прильнула к плечу Мака, я не могу расслышать, что она ему шепчет, но он улыбается, а я разговариваю с Сиобан о фолк-музыке, одной из тех вещей, о которых обычно не удается нормально поговорить, потому что глаза твоего собеседника стекленеют или он смеется, но с ней все оказалось по-другому. И если за все то лето нам выпало хоть немного счастья, это было оно.

После ничего не произошло. Джеки и Сиобан поймали возле ресторана такси и уехали в Хокни. Мы с Маком перелезли через ворота и вернулись по берегу канала Не знаю, как Мак, а я в ту ночь спал лучше, чем за все прошедшие недели.