Лишенная детства - [46]

Судья по-прежнему видит в нем хорошего отца и мужа, который на почве алкоголизма, бедняжка, поддался преступному порыву; к тому же он не какой-нибудь негодяй, а человек, который с уважением относится к системе правосудия. Слуги Фемиды полагают, что двух требований — посещать собрания анонимных алкоголиков и не приезжать в Эшийёз — достаточно, чтобы вернуть «раскаявшегося» на праведный путь. Но ведь между алкоголизмом и изнасилованием нет никакой связи! Почему-то все игнорируют тот факт, что преступление совершено им вследствие склонности к извращенному удовлетворению своих желаний. Мои родители на всех углах кричали о том, что этот тип представляет опасность и может совершить новое преступление, но их слова не были услышаны. Магистрат, вне всяких сомнений, руководствуется тем соображением, что Да Крус, который в заключении вел себя примерно, оказавшись на свободе, снова станет достойным уважения гражданином. Но разве изнасилование в течение нескольких часов с элементами садизма можно отнести к разряду спонтанных действий? Почему никто не подумал о том, что вне стен тюрьмы для такого человека найдется множество новых соблазнов? Более того: Да Крус один раз уже попрал запрет показываться в Эшийёзе во время своего первого условного освобождения; он не остановил его и во второй раз. Я полагаю, что подобная нечувствительность к тревожным сигналам ведет правосудие к краху. Спите спокойно, славные граждане!

Но я, я не могу сомкнуть глаз!

Да Крус пообещал, что прикончит меня, если я все расскажу, я помню его угрозы, словно это было вчера. С тех пор как я увидела его в машине рядом с Марией, меня не покидает страх, и это при том, что на тот момент я знать не знала о двух его условных освобождениях. Каждый раз, когда родители узнают, что их враг разгуливает по городку, они пишут письмо судье, но свое «бумажное сражение» они хранят от меня в тайне. При мне, щадя меня, они цепляются за жалкую ложь: Да Крус в тюрьме, поэтому нет причин для паники. Родителям пришлось приложить массу усилий, чтобы убедить меня ничего не бояться, но во мне все равно что-то сломалось.

Жуткий страх вернулся.

Когда я остаюсь ночевать в Эшийёзе, по вечерам я вспоминаю привычки, которые, как мне казалось, остались в прошлом. Я кладу рядом с собой палку или топор — все равно что, так как без этого я не чувствую себя в безопасности. Дверь я подпираю чем-нибудь из мебели, чтобы убедить себя, что через нее он в комнату не проникнет. Спать спокойно я могу только вдали от родного городка, в Туре или где угодно, но только не дома. Слова Да Круса не дают мне смежить веки:

«Начнешь болтать — и ты труп, уразумела?»

Я все рассказала, значит, он меня убьет. При первой же возможности явится, чтобы исполнить свои угрозы. Мне снова кажется, что мои дни сочтены, а ночи превращаются в пытку. Настроение у меня хуже некуда, но беда, как известно, никогда не приходит одна: именно сейчас Ян решает со мной порвать. Через три года после нашего знакомства он ставит точку в «деле Морган». Он тяготится рутиной, у нас теперь разные желания. Я — прекрасная девушка, но мы ведь можем остаться друзьями, в общем, он выдает обычный спич, цель которого — смягчить неприглядность реальности. А она такова: между нами все кончено. Я глубоко несчастна. С ним я снова стала сильной, ко мне вернулось желание построить счастливое будущее. Теперь же я чувствую себя покинутой, беззащитной перед лицом опасности, близость которой ощущаю уже несколько месяцев. Интуиция меня не обманывает, и родители в конце концов подтверждают ужасную догадку: Да Крус действительно вышел из тюрьмы.

— Но Да Крус живет в Париже и не имеет права к тебе приближаться, — заявляет отец, пытаясь, как может, успокоить меня. — Тебе не надо бояться!

Понимает ли он, что говорит? Изнасиловать тринадцатилетнюю девочку — это противозаконно, однако он пошел на это! С той самой секунды, когда я узнала о его освобождении, Мануэль видится мне всюду. Я вижу его на перекрестке, когда перехожу дорогу, вижу в супермаркете, когда покупаю пакет макарон, вижу на улице, когда смотрю в окно своей квартиры. Но самое страшное, что мне еще предстоит, — это моя стажировка. Все студенты второго курса фармацевтического факультета должны отработать шесть недель в аптеке. Мои товарищи подают заявки на распределение в то или иное заведение, руководствуясь рациональными соображениями — симпатичный патрон, посещаемость аптеки, ее расположение недалеко от их дома… Я же не могу думать ни о чем, кроме него. Мысли о Да Крусе преследуют меня. Меня берут на стажировку в аптеку, находящуюся недалеко от Эшийёза. Это удобно, я смогу вечерами возвращаться в родительский дом и не буду чувствовать себя такой одинокой. Это, разумеется, наилучший вариант, но ведь придется в течение полутора месяцев жить в эпицентре моей драмы, в двух шагах от Марии, которая, я в этом уверена, чуть ли не каждый вечер принимает у себя своего муженька — экс-заключенного. Чем ближе начало стажировки, тем более нервной я становлюсь.

Я представляю себя в белом халате в аптеке. Я готовлю состав по рецепту и вдруг, подняв глаза, вижу перед собой лицо этого мерзавца Да Круса. Потом я вижу себя за кассой, а его — в очереди покупателей. И наконец сценарий-катастрофа: со мной на глазах у всех случается нервный припадок, я полностью дискредитирована, стажировка провалилась, я получила плохую оценку — пропадай зря, год занятий!