Лишь шаг до тебя - [11]

– Молодец! – Я наскоро чмокаю его на прощание в макушку. – Будь умником.

За воротами мамочки сбиваются в привычные стайки. Я приветливо киваю Джиму, нашему папе-домохозяйке, а сама высматриваю Бена. У Джима двое детей: Мэйси, одна из лучших подружек Луи, и двухлетний Тео, вцепившийся сейчас в отцовскую руку, пока Джим ведет его в младшую группу. На Тео красный комбинезон в рубчик, который так не подходит к его морковно-рыжим волосам. Джим худощавый и подтянутый, ибо много часов проводит на фитнесе. Когда его дети подрастут, он хочет выучиться на учителя физкультуры. Я помню, как он впервые возник у школьных ворот – в ореоле какой-то загадочности. Как-то раз одна из мамочек увидела его в бассейне; на нем были облегающие плавки, оставляющие мало простора для игры воображения. На следующее утро этой новостью с восторгом делились все собравшиеся у школьных ворот.

Джим, отведя Тео в группу, подходит ко мне, и я вижу, что, сунув руки в карманы, понурый, к нам вяло плетется Бен. Оказывается, высматривала его не я одна – Габриэла, сексапильная итальянка в шубке из искусственного меха, семенит к нему, цокая тонкими каблуками. У нее в руках ярко-оранжевое блюдо. Она замужем, но это не мешает ей флиртовать направо и налево.

– Какая досада! – комментирует сцену Джим и талантливо корчит рожицу. – Почему мне никто не преподносит лазанью?

Бен привлекает к себе внимание по разным причинам. Смерть сестры и забота о племяннице сделали его объектом сочувствия и вместе с тем возвели среди школьных родителей в ранг героя. Я чувствую, что и то и другое его тяготит, из-за этого он испытывает невероятный дискомфорт и всегда держится в стороне. Так что никому не удается познакомиться с ним поближе, даже вездесущей и напористой Габриэле.

Вот она, эффектным движением откинув назад свои темные волнистые волосы, дотрагивается до плеча Бена и начинает ему в подробностях объяснять, как разогреть лазанью. Потом, сочувственно кивая, о чем-то расспрашивает.

Сама не понимая как, я оказываюсь возле них.

– Прошу прощения, – говорю я Габриэле и поворачиваюсь к Бену, – я просто хочу спросить, не присоединитесь ли вы к нам с Джимом. Мы идем пить кофе.

– Я не пью кофе, – отвечает Бен.

Итальянский парфюм Габриэлы сшибает с ног.

Он смотрит на часы.

– Но у меня есть время на чашку имбирного чая.

Джим, Бен и я сидим за нашим всегдашним с Джимом угловым столиком в маленьком кафе «Кэмемайл»[3] на Инглендс-Лэйн, почти рядом с моей квартирой. Тут всегда людно.

Мы с Джимом с удивлением узнаем, что Бен живет на Челкот-сквер, в одном из импозантных домов, окрашенных в пастельные тона разных оттенков. Бен, как бы извиняясь, сообщил нам, что прежде он был брокером в Сити. Сейчас ему тридцать шесть.

– Конечно, вы можете ненавидеть меня. – Он пожимает плечами. – Я понимаю, мы разрушаем весь мир. Если честно, то я пошел на работу в Сити, потому что не знал, чем еще заняться. У меня скудное воображение. – Его рот кривится в легкой усмешке. В его манере есть что-то привлекательное, но вообще он явно не мой тип. Я всегда предпочитала блондинов.

– Что ж, кто-то ведь должен управлять нашей экономикой, – вежливо отвечает Джим.

Бен опять пожимает плечами.

– Знаете, все было не так уж плохо, но в конце концов я ушел оттуда. Такой стиль жизни не для меня.

Вот почему он приходил в АА?

– Чем же вы теперь занимаетесь? – спрашиваю я.

– Я бухгалтер. Занятие весьма негламурное, – он сухо усмехается, – но мне нравится независимость. Я фрилансер, сам себе хозяин и работаю с действительно интересными клиентами, часто из креативных кругов. Да и, честно говоря, сейчас мне удобнее работать дома. Чтобы присматривать за Эмили.

– Как у нее дела? – спрашивает Джим.

– Директриса сказала – она спокойная, подавленная, что неудивительно. Я уверен, вы знаете… моя сестра Грейс, мать Эмили, умерла прошлым летом.

Мы киваем.

– Вам сейчас нелегко, – говорю я, изо всех сил удерживаясь от того, чтобы не закивать сочувственно. – Я давно хотела поговорить с вами, но не была уверена, что вы…

Он останавливает меня.

– Все случилось внезапно. – Бесстрастным тоном Бен рассказывает нам, что сестра умерла от гипертрофической кардиомиопатии, болезни сердца, вызывающей утолщение стенки желудочка. Не было никаких симптомов; они даже не знали про эту болезнь. Она скончалась ранним утром. – Эмили пошла будить маму. Бедная девочка.

Мы с Джимом молчим.

Бен объясняет, что у Эмили он единственный родственник.

– Мы с Грейс были очень близки. Когда у нее родилась дочь, она взяла с меня слово, что я стану ее опекуном, если что-нибудь случится. Разумеется, я согласился, будучи уверен, что если что-то нехорошее и произойдет, то со мной. Понимаете, Грейс была оптимистка, в хорошей физической форме. Она была специалистом по акупунктуре, работала дома. В отличие от меня, она почти не прикасалась к алкоголю и не курила. Никогда в жизни. Жила за городом, каждое утро начинала с того, что медитировала, была, что называется, сдвинута на загрязнении окружающей среды, поэтому ездила везде на велосипеде. Она была старше меня всего на три года. По иронии судьбы, она часто шутила по поводу того, что ей не хочется быть сорокалетней. И умерла, не дожив до сорока нескольких дней. Почему в мире все так нелепо? Ведь это я должен был лежать в могиле. – Он коротко вздохнул. – Я холост, не был до той трагедии связан никакими обязательствами. Теперь я все, что есть у Эмили, я обещал Грейс заботиться о ней. Но, честно признаться, я не уверен, что гожусь на роль отца. Ведь я даже не отец, верно? Я дядя для Эмили, но теперь, после ухода Грейс, похоже, что она не хочет и знать меня.