Лишь одна Звезда. Том 2 - [2]

Рико сорвал с головы белую шляпу и сделал такой широкий взмах, что пыль взметнулась с мостовой. Залихватски подкрутил кончик черного уса и прибавил:

— Чем могу послужить славному?

Приезжий будто бы слегка сконфузился: хмыкнул, почесал бороду.

— Да мне особой службы не требуется… Просто любопытствую: что это за чудесная штука парит в воздухе?

У чужака был приятный, густой басок, взлелеянный обильными харчами и неспешной жизнью. Рико более не сомневался: этот человек — успешный северный купец. Именно то, что нужно!

— Позвольте, славный, проводить вас в чайную, ведь невозможно вести серьезную беседу на идовом солнцепеке.

Рико подхватил приезжего под руку, тот уперся:

— Да погодите! Какая серьезная беседа? Я всего лишь спросил, что это за шар…

Как на зло, последние слова услышал Гортензий, только что прервавший поток жалоб:

— Это не шар, славный господин! Это — небесный корабль, созданный с тем, чтобы бороздить заоблачные выси! Не желает ли славный господин совершить…

Рико твердо взял чужака за локоть и, сломив слабое сопротивление, увлек прочь от шара.

— Любезный, куда вы меня ведете?..

— Я спасаю ваше мужское естество! — прошипел Рико. — Шар — проклятие, к нему нельзя приближаться! Все в городе о том знают!

— Проклят?..

— Не просто проклят, славный. Этот шар и есть проклятие! Как соль на пороге, как бесхвостый пес, как одноглазая вдовица. Прикоснешься — мигом утратишь… даже страшно сказать, какая потеря вас настигнет!

— Правда?

— Не будь я Онорико-Мейсор!

Шар, действительно, был чертовски невезуч. Мастер-истопник Гортензий, что промышлял водогревными печками для белокровных дам, изобрел его год назад. Изобретение вышло просто, сушить мозги не пришлось. Гортензий всего лишь заметил, что коли в огонь бросить лист бумаги, то он взлетит прежде, чем вспыхнуть. Стало быть, горячий воздух толкает бумагу ввысь. Гортензий разжег огонь пожарче и надел мешок на печную трубу — мешок вздулся и попер на подъем. Мастер-истопник взвесил тот мешок, сравнил по массе с человеческим телом и прикинул, сколько нужно собрать горячего воздуха, чтобы самому взлететь в небо. Вот и вся придумка. На часок размышлений — не больше.

Беды посыпались позже, когда небесный корабль был готов во плоти, а не в мыслях. Начать с того, что вышел он крайне бестолковым средством передвижения. Морская шхуна везет сотни пудов груза — небесный корабль едва мог поднять двух человек. В карете или бричке путешествуешь мягко, с комфортом, — а в корзине шара приходится стоя стучать зубами от мороза (на высоте, как выяснилось, царит холод). Верхом на коне едешь благородно, гордо, как дворянин, — в корзине сильно не погордишься, ибо страшно. Наконец, даже пешеход имеет свое преимущество: он способен хотя бы двигаться в нужную сторону, а небесный корабль лишен и этого — летит туда, куда ветер подует.

Далее, свою лепту внес епископ. Однажды на проповеди бросил он фразу о том, что шар-де — выдумка для тех, кто хочет скорее попасть на Звезду. И верно, — смекнули горожане, — когда движешься вверх, то прямиком к Звезде и приближаешься! Не ровен час, до самой Звезды долетишь — там тебе и конец, назад не воротишься. Ни разу не слыхано, чтобы кто-то со Звезды вернулся! Епископ — голова, недаром святой отец!

А последний гвоздь в гроб изобретения вколотил славный купец Фидель-Корель. Он изволил прокатиться, но с условием, чтобы не было страшно. Пускай Гортензий пообещает, что страшно не будет, тогда славный купец поднимется в воздух. Истопник, ясно, пообещал: он летал уже раз двадцать и пообвыкся, никакой жути не испытывал. Но Фидель-Корель воспарил впервые, и как увидел под собой крышу звонницы, так и завопил от ужаса. Орал: «Спускай меня, спускааааай!» Но спуск-то у небесного корабля не предусмотрен! Его горячий воздух тянет ввысь, пока не остынет — на землю не вернешься. Битый час купец Фидель-Корель парил над городом, оглашая улицы стенаниями смертельно раненого буйвола. Мужики хохотали, запрокинув головы, собаки лаяли, младенцы ударялись в плач. Ни один заезжий цирк так не развлекал горожан! А неделею позже Фидель-Корель потребовал с Гортензия триста золотых. С какой стати? Вот с какой: жуткий полет лишил купца мужской силы. Серебряное копье, что прежде безотказно служило Фиделю, теперь вело себя словно тонкий хлыстик. Жена купца и все четыре альтессы засвидетельствовали трагизм положения, а епископ не замедлил дать событию богословское толкование. Всякий знает: земля — жизнь, а небо со Звездою — смерть. Стало быть, кто прошел полпути к Звезде, тот сам еще не погиб, но силы давать жизнь уже лишился.

…Все это Рико изложил приезжему, пока они шли к чайному дому Валериона. Он извергал эпитеты и фонтанировал метафорами. Даже встречные прохожие усмехались, поймав обрывок фразы. У Рико имелись весомые причины для стараний, и главною из них был запах. От приезжего исходил крепкий пряный сладковатый аромат денег. Пускай чужак был одет небогато: парусиновые штаны да рубаха с коротким рукавом на моряцкий манер, — но Рико не дал сбить себя с толку. Он чуял запах монеты в том, как уверенно держался приезжий, как порою поправлял ремень, отягощенный кошелем, как улыбался с едва уловимым оттенком превосходства. Чужак до сих пор даже не назвал свое имя, тем самым поставив себя выше Рико. Это было обидно — с одной стороны. Зато с другой стороны — ооо! Рико предпочитал смотреть на ситуацию именно с того, другого бока.