Лишь небеса знают - [59]

— Я должна вернуться.

— Долго вы так не протянете. Вы, конечно, еще молодая, но, если не будете спать, свалитесь. Попомните мое слово.

— Вы правы, миссис Уилоуби. Но мой муж сегодня пришел в сознание и начал разговаривать. Сегодняшнюю ночь я непременно должна провести возле него. А завтра буду спать дома. Обещаю.

Поужинав и приняв ванну, Элизабет почувствовала себя бодрее и вернулась в госпиталь. Когда она вошла в комнату, Тэвис еще спал. Сняв перчатки, она включила лампу на столике и коснулась его лба, который показался ей горячим. Однако она не стала придавать этому значения, так как на улице было прохладно, а по дороге она немного замерзла.

Стоя возле кровати, она в который раз подумала о том, как похож на отца Вилли. Сколько раз, держа на руках сына, думала она о муже! Как давно любит она этого человека! Грустно улыбаясь, вспоминала она о том, как ребенком считала, что Господь обещал его ей в мужья, просто потому что над ним была радуга, когда она впервые его увидела. Вероятно, что-то вышло не так: он был обещан, но не принадлежал ей, был тоже потерян, как мать и отец, сестры, тетя Фиби, дедушка и даже Бекки. Возможно, ей пришлось заплатить столь высокую цену за то, что у нее есть Вилли.

Тэвис сделал попытку повернуться на бок, но застонал и снова лег на спину. Элизабет снова дотронулась до его лба, боясь, что опасения доктора Кэрвера подтвердятся.

— Он выздоровеет? — спросила она, после того как операция закончилась.

— Перелом сложный, осколочный, задеты мышцы, — глядя на нее поверх очков, обстоятельно объяснял доктор, — в рану попала грязь, занозы и прочистить ее было очень сложно.

— А как теперь?

— Существует опасность инфекции, заражения, возможна гангрена.

Когда Элизабет услышала страшное слово, ей чуть не сделалось дурно, но доктор Кэрвер продолжал:

— В Глазго работает доктор Джозеф Листер, крупный специалист, который полагает, что переломы костей, не повлекшие за собой повреждения тканей, срастаются без осложнений. В случаях же, как у нашего пациента, велика вероятность гнойного воспаления. Мы знаем, что угроза есть, но не знаем, как предотвратить ее. В воздухе обитают невидимые тела, то, что Листер называет заразной пылью, и мы пока плохо знаем, как бороться с этим явлением. Но поверьте, миссис Маккинон, все, что зависит от нас, мы сделаем.

Налив в тазик воды, Элизабет намочила полотенце и положила его на лоб Тэвису. Через час у него началась лихорадка. Он горел как в огне, его била до того сильная дрожь, что она испугалась. Сев рядом, Элизабет склонилась над ним и крепко обняла, пытаясь снять озноб.

— Только не сдавайся, — прошептала она, а потом стала рассказывать, что скоро они будут гулять по берегу с Вилли, и вообще делать многое, ради чего стоит жить. Ей вдруг пришло в голову, что в те годы, когда она ничего не знала о нем, она не представляла себе, что он может умереть. 3арывшись ему в шею, она объясняла, как много он для нее значит, и угрожала не простить, если он умрет.

— Я не отпущу тебя, ты не уйдешь так легко, Тэвис Маккинон. Ты задолжал мне, как следует задолжал, и я получу свое. Я не отпущу тебя, слышишь? Не отпущу!

Элизабет не знала, сколько времени она просидела возле него, но когда он затих, почувствовала, что левая рука у нее совсем онемела. Кряхтя как старуха, она с усилием выпрямила спину. Она еще долго наблюдала за ним, чувствуя, что что-то изменилось между ними и в ней самой, и решила, что ее не устраивает такая перемена теперь, когда она научилась мириться с пустотой.

«Только бы мне не полюбить его снова», — думала она, понимая, сколь тщетны были все ее попытки убедить себя, что он больше ей не нужен и что она и не переставала любить его.

Отогнав глупые мысли, неуместные возле постели больного, а, возможно, и умирающего, Элизабет до утра не отходила от него, смачивая каждые пятнадцать минут полотенце у него на лбу прохладной водой. Однако, несмотря на все ее усилия, доктор Кэрвер сказал утром, что состояние Тэвиса ухудшилось.

Лихорадка продолжалась три дня, в бреду он произносил названия частей корабля и давал инструкции рабочим. Правда, однажды Элизабет показалось, что он упомянул и ее имя. Он ничего не ел, и она сказала об этом доктору.

— Я последователь Грейвза, — ответил Кэрвер, — и верю в то, что лихорадку надо кормить. Заставляйте его есть, миссис Маккинон.

Элизабет послушалась совета, и, как только Тэвис открывал рот, она подносила ложку и заставляла его сделать глоток. И лихорадка сдалась.

Сидя с вязанием в руках, она вдруг услышала:

— Мне показалось, что вы ангел.

Вздрогнув, она подняла голову и увидела, что глаза у него открыты и взор ясен. Слезы ручьем потекли по ее щекам. Она плакала так, словно хотела выплакать накопившиеся за всю жизнь горести.

— Я назвал вас ангелом, а вы расплакались, — огорчился Тэвис. — Я никогда вас не понимал и, судя по всему, не пойму. Но это и не важно. Вы нужны мне, и этого достаточно.

Ничего не ответив, Элизабет выбежала из комнаты, так как его слова задели ее за больное. Через полчаса, умывшись, она вернулась и снова взялась за вязанье, как будто ничего не произошло.