Лиса в курятнике - [23]

— Ты готов, Залман?

Хасидов без слов тоже скинул пальто, и оба покатились по полу в отчаянной муниципальной схватке. Цирюльник оказался более ловким и сумел обхватить соперника за шею, но тот лягнул Залмана в живот хромой ногой. Жители деревни, собравшиеся снаружи, поднялись на цыпочки и прижали носы к оконному стеклу. На какое-то мгновение показалось, что сапожник побеждает, он обхватил голову соперника как клещами, но Хасидов в последнюю секунду успел вцепиться в ножку стола, и мебель с грохотом тащилась за ним повсюду…

Все это время Дольникер стоял у стола президиума. Лицо его было красным как свекла, а из гортани вырывались клокочущие звуки, лишенные всякого человеческого смысла. Когда политик убедился, что не может вымолвить ни слова, он взял молоток и с силой ударил по председательскому столу. Однако все его усилия были напрасны, ибо снаружи доносились крики болельщиков:

— Давай, Цемах, за голову! Залман, в зубы!

Залман, без сомнения, нуждался в моральной поддержке, ибо он лежал распростертым, а сапожник, сидя у него на спине, бил его кулаком по голове. На этом этапе муниципального состязания в шум толпы вплелся новый голос: секретарь разразился диким смехом, развалившись в своем кресле и пребывая в состоянии бурного веселья. А между тем цирюльнику удалось нажать снизу на муниципальный корпус сапожника и осуществить серию боданий, затем в муниципальный спор встрял портной и оттащил стол в сторону. Тут к Дольникеру вернулся дар речи, и он заорал во все горло политика:

— Идиот, — прокричал он Кишу, — что ты там делаешь?

— Место очищаю.

В этот момент тонкие ножки председательского стола подломились под ударами молотка Дольникера, и стол упал. Под этот внезапный шум муниципальные состязатели отпустили друг друга, и Дольникер, воспользовавшись минутным замешательством, перепрыгнул через останки стола.

— Хулиганы! — заорал он и голыми руками попытался разнять дерущихся. Однако они уже настолько утратили самоконтроль, что продолжили борьбу в то время, когда политик находился между ними. Дольникер барахтался, как рыба, пойманная в сети, но, на свое счастье, в процессе тройственной схватки он наступил на хвост коту, и громкое «мяу!» несчастного животного привело к отрезвлению борющихся сторон.

Дольникер сел на пол. Весь его корпус был покрыт пылью.

— Хватит! — прокричал он совсем незнакомым для себя голосом. — Хватит, убийцы! Дикие звери, вы оба! Устроили здесь поножовщину! Хватит, я сказал! Зеев! — прокричал Дольникер первому секретарю, сидевшему на председательском возвышении без всякой видимой реакции. — Почему ты пальцем не пошевелил, сволочь, когда из меня здесь душу выматывали на твоих глазах?

— Господин инженер велел мне не вмешиваться в дискуссию. Моя функция — механическое ведение протокола, и все.

Амиц Дольникер просто-напросто разразился глухими рыданиями от сознания своего бессилия. Малка обняла его и поднялась с ним на возвышение. Завывания простуженного политика подействовали на присутствующих, как рыдания учителя на расшалившихся учеников.

— Но что мы сделали? — прошептал Гурвиц. — Ведь он сам написал нам, что более сильный муниципальный корпус станет старостой! А теперь плачет.

Члены совета поправили свои одежды и снова уселись за столы в немалом замешательстве. Внезапно наступившая тишина привела в смятение и публику снаружи. Собравшиеся реагировали на неожиданный перерыв нетерпеливым стуком в окна.

Дольникер встал и в гневе направился к двери, держась рукой за ушибленную поясницу. Он отодвинул засов и предстал пред бушующей толпой.

— Тихо! — изливал он свой гнев на присутствующих. — Иначе выгоню всю деревню!

Его решительный, гневный тон заставил собравшихся замолчать. Лишь один голос осмелился нарушить почтительную тишину:

— Но, господин инженер, еще ведь никто окончательно не победил!

— Поколение пустыни! — процедил Дольникер сквозь зубы и повернулся спиной к кровожадному сброду. — Господа, — Дольникер вернулся к месту, где стоял стол председателя, — что здесь случилось, ради Бога?

В течение нескольких последующих часов Дольникер и его секретарь, начав с азов, обучали жителей Эйн Камоним роли и функциям совета как муниципального органа. В атмосфере нарастающего страха Дольникер выслушал объяснения и вернул деревню в своих рассуждениях назад, из периода Средневековья в каменный век.

— Товарищи, — слабым голосом обратился Дольникер к присутствующим, — культурные люди решают вопросы руководства не путем рукопашной, но путем демократических выборов.

— Демократических выборов? — повторяли члены Временного совета, часто мигая. — Почему?

— Потому что только сами жители деревни уполномочены решать, кто будет осуществлять над ними власть.

— Господин инженер, — взмолился сапожник, — а разве наш метод не проще?

Терпение политика лопнуло, и он под аккомпанемент частых ударов молотка предупредил Гурвица, что не потерпит выкриков с мест.

— Господа, — обратился он хриплым голосом к секретарю, — почему вы не ведете протокол?

— Извините, Дольникер, я веду, — вежливо запротестовал секретарь и тут же огласил записанное:

«После прихода председателя состоялось муниципальное состязание де-факто между двумя членами Временного совета, г-ном Цемахом Гурвицем и г-ном Залманом Хасидовым. Пострадавшие — один: инженер».