«После, все после, — не стал забивать себе голову беглец. — Сейчас главное — найти безопасное место, обогреться и составить хоть какой-то план действий».
«Возвращаться в город опасно во всех отношениях», — размышлял он, мерно шагая по проселочной дороге.
«Куда же могла деться эта кастрюля? — в который раз спрашивал себя Лис. — Хотя? А что тебе с нее? Ну, вернешься ты к прежней жизни. Без паспорта, с тремя судимостями. А главное, с этакой-то удачей. И что? Снова в камеру? Вот уж перспектива. Конечно, здесь все не так. И говор, и одежда. Но здесь я на удивление вышел сухим из всех передряг. Так какого беса тебе суетиться? Найдется, хорошо. Нет, ну и ладно. По крайней мере…» — он прервал внутренний диалог, заметив, что парнишка совсем выдохся.
— Что? Устал? — поинтересовался Александр у с трудом поспевающего за ним спутника, останавливаясь.
— Есть маленько, — задыхаясь, проговорил Андрейка. — Поесть бы чего. А то совсем тяжко.
— Нечего, нужно потерпеть, — извиняясь, развел руками вожак. — Вот что, давай передохнем, переоденемся, а там видно будет.
Они свернули в небольшую рощицу и устроились на поваленном дереве.
Александр распотрошил сумку, вынимая прихваченный в монастыре прикид.
Минут через пять, вместо нищих оборванцев, в зарослях сидели солидный священник и монашек.
— Ох, боязно мне, — произнес Андрейка. — Господь накажет. Грешно-то.
— А красть? — резонно поинтересовался Лис. — Ничего, покаемся, свечу пудовую закажем, отмолим. Не корысти ведь ради, а по обстоятельствам, — попытался выкрутиться хитрован.
Паренек смолчал, но видно было, сомнение его не покинуло.
Тем временем, перебрав бумаги, стянутые из служебного кабинета, он, с трудом разбирая полууставную вязь, наткнулся на вполне светское письмо.
Документ удостоверял, что Игумен Матвей направлен в Санкт — Петербуржскую консисторию, для участия во вселенском соборе. Документ, заверенный полицмейстером города Москвы, датировался пятнадцатым днем сентября одна тысяча семьсот сорок первого года от Рождества Христова.
— Вот, — ликуя, хлопнул Санек по трухлявому бревну. — Хоть какой-то документ, но есть, — сообщил он сомлевшему спутнику.
Андрей вздрогнул и уставился на спутника. Глаза его покраснели, а грудь разрывал сухой хриплый кашель. — Ох, чтой-то я совсем… — не закончил он, снова зайдясь в кашле.
— Да ты совсем горячий, — потрогал лоб спутника Александр и принялся тормошить заболевшего приятеля.
Кое-как подняв бессильное тело на плечо, поспешил в путь: «Пока приятель вовсе не расклеился, нужно спешить».
Периодически останавливаясь и пережидая приступы слабости больного, они прошли несколько верст. Наконец, поднялись на невысокий пригорок и увидели темнеющие вдалеке постройки.
— Никак село? — повеселел Саня. — Дотянем. Слышишь. Сейчас обогреемся. Поедим. Деньги у нас есть. Можно весь уезд купить. Сейчас, — он бормотал, стараясь приободрить товарища.
Однако тому было совсем худо. Он опустился на грязную землю дороги и, тяжело дыша, закрыл глаза. Поняв, что тот не сможет добраться до спасительного жилья своим ходом, Александр сноровисто подоткнул полы рясы за пояс, крякнул и, взвалив паренька на плечи, двинулся вперед.
Несколько раз он поскальзывался и падал, пару раз отдыхал, но все же донес больного к стоящей на окраине избе.
— Есть кто? Эй, селяне? — громко позвал он, кое-как доковыляв к покосившемуся крыльцу домишки. Не дожидаясь ответа, распахнул скрипящую дверь и шагнул внутрь.
В полутемной избе первым делом бросился в глаза чистый некрашеный пол. Александр тяжело опустил тело на скамью.
— Кто есть живой? — вновь позвал Александр.
— Чего орешь, ряженый? — прозвучал глухой старческий голос.
Волнуясь за приятеля, Александр сразу и не сообразил, что его камуфляж оказался раскрыт. — Парнишка приболел, — так и не сумев разглядеть хозяина, пояснил он. — Мне бы его в тепло, да поесть чего-нибудь.
— А гопака не сплясать? — сердито проскрипел старик. — Ходят, ходят. Спасу нет.
— Послушай, дед, — не ожидавший, что ему могут просто отказать, обозлился гость. — Я не знаю, как там у вас заведено, но коли помощи просят, отказывать как-то не принято. К тому же, я заплачу. Сколько скажешь, столько и дам.
— Ишь ты, деньгами как швыряет, ясно дело, чего жалеть, чай, не свое, — все также насмешливо отозвался голос. Наконец Александр начал понимать, что слишком много для простого крестьянина знает неведомый хозяин. Он уже внимательней всмотрелся в полумрак. На низеньком стульчике, уложив руки на колени, сидел совершенно седой старикан. Нестриженные волосы связаны в тугой пучок на затылке. А лицо было не разобрать из-за густой белоснежной бородищи.
— Извини, хозяин, — выдавил он через силу. — За приятеля боюсь, плохо ему. Потому и без спроса вперся. Выручай, старче. Совсем плох парнишка. Христом богом прошу.
— Ну, это куда ни шло, — удовлетворенно фыркнул старик. — А то влез, как тать. Чего с ним?
— Простыл. Кашель, знобит. Боюсь, как бы ни воспаление легких, — ляпнул, незнакомый с медицинской терминологией позапрошлого века, Лис.
— Чего воспаление? — естественно не сообразил дед. — Дай-кось, — он, кряхтя, приподнялся и, легко выпрямив не по-старчески сильную спину, шагнул к больному. Уложив его на лавку, поднес сухую ладонь ко лбу паренька.
