Лирика, голос - [5]

Ты утло, утро рожденья, безлюдный стол,

Скатерка, сыр, и видит уснувший сын:

Родные мои стоят надо мной как стон,

Не мною, а их обедом он будет сыт.

Я влага, какую род и нальет, и пьет,

Двусложный его безмасленный бутерброд,

И если ты уйдешь, отирая рот,

Ты будешь прав, – у меня не осталось прав.

Но праздник – вот, без имени, как шпион,

Он щелк да щелк, не хочет уйти к себе,

Пока растет на воздушных дрожжах пион

И я за дверью пою в водяном столбе.

А я при своих пою в огне водяном,

Что поле зрения стало Бородином,

Зеленым флагом внутреннего сгорания.

Июнь, июнь; бывало и ранее.

«Вот возьму да и не буду…»

Вот возьму да и не буду

Я сейчас писать стихи.

Вот возьму да и не стану

Ни за что стихи писать.

Я не Дмитрий Алексаныч,

Дмитрий Алексаныч умер,

Я не Александр Сергеич,

Александр Сергеич жив.

При лице литературы

Вроде я колоратуры,

Вроде я фиоритуры —

Волос-голос-завиток,

Электрический фонарик,

Быстрый и неровный ток.

Дух сирени как подсвешник,

Над которым я сгораю —

Дух табашный, шелк рубашный,

Тело, видевшее вид —

Так бельишко, что стираю,

Прохудиться норовит.

(Птица кличет: тыц! тыц!

А еще: не спи, не спи!

В ближнем небе много птиц

На невидимой цепи.)

Я семейная программа,

Ускоряющая ход,

Круговая панорама,

Одержимый пароход.

Никогда и не бывала,

А теперь ударил час,

Молодою и глупóю

Я такою, как сейчас.