Лирень - [3]

Где то реют молний повода.

Где то рвутся каменные ноздри.

Где то ночь весь ливень расструив,

Носится с уже погибшим планом:

Что ни вспышка, — в тучах, меж руин

Пред галлюцинанткой — Геркуланум.

Громом дрожек, с аркады вокзала

На границе безграмотных рощ

Ты развернут, Роман Небывалый,

Сочиненный осенью, в дождь,

Фонарями бульваров, книга

О страдающей в бельэтажах

Сандрильоне всех зол, с интригой

Безсословной слуги в госпожах.

Бовари! Без нее б бакалее

Не пылать за стеклом зеленной.

Не вминался б в суглинок аллеи

Холод мокрых вечерен весной.

Не вперялись бы от ожиданья

Темноты, в пустоте rondez-vous

Оловянные птицы и зданья,

Без нее не знобило б траву.

Колокольня лекарствами с ложки

По Посту не поила бы верб,

И Страстною, по лужам дорожки

Не дрожал гимназический герб.

Я опасаюсь, небеса

Как их, ведут меня к тем самым

Жилым и скользким корпусам,

Где стены — с тенью Мопассана,

Где за болтами жив Бальзак,

Где стали предсказаньем шкапа,

Годами в форточку вползав,

Гнилой декабрь и жуткий запад,

Как неудавшийся пасьянс,

Как выпад карты неминучей.

Honi soit qni mal у penso

Нас только ангел мог измучить,

В углах улыбки, на щеке,

На прядях — алая прохлада,

Пушатся уши и жакет

Перчатки — пара шоколадок.

В коленях — шелест тупиков,

Тех тупиков, где от проходок

От ветра, метел и пинков

Шуршащий лист вкушает отдых,

Где горизонт, как рубикои,

Где сквозь агонию громленой

Рябины, в дождь, бегут бегом

Свистки и тучи и вагоны.

1916. Тихие Горы.

Заместительница

Я живу с твоей карточкой, с той, что хохочет,

У которой суставы в запястьях хрустят,

Той, что пяльцы ломает и бросить не хочет,

У которой гостят и гостят, и грустят,

Что от треска колод, от бравады Ракочи,

От стекляшек в гостиной, от стерла и гостей

По пьянино в огне пробежится и вскочит

От розеток, костяшек и роз и костей,

Чтоб прическу ослабив, и чайный и шалый

Зачаженный бутон заколов за кушак,

Провальсировать к славе, шутя полушалок

Закусивши как муку и еле дыша,

Чтобы комкая корку рукой, мандарина

Холодящие дольки глотать, торопясь

В опоясанный люстрою, позади, за гардиной

Зал, испариной вальса запахший опять,

Так сел бы вихрь, чтоб на пари

Порыв паров в пути,

И мглу, и иглы, как мюрид

Не жмуря глаз снести,

И о'явить. что не скакун,

Не шалый шопот гор,

Но эти розы на боку

Несут во весь опор.

Не он, не он, не шопот гор,

Не он, не топ подков,

Но только то, но только то,

Что — стянута платком,

И только то, что тюль и ток,

Душа, кушак и в такт

Смерчу умчавшийся носок

Несут, шумя в мечтах

Им, им; — и от души смеша,

И до упаду, в лоск

На зависть мчащимся мешкам

До слез. До слез.

1917.

Григорий Петников

Гроза

Откуда взявшейся грозы

Предвестьем воздух переполнен,

Ее изменчивый язык

В снопах разоруженных молний.

Вон вылилась и залегла

На топотах весенней конницы,

То мгла каурая паслась

В дремучей облакони солнца.

Владеющий оружием бурь

Любой исполосован молнией,

И проясневший изумруд

Уже клюют литые голуби.

И где начало тучных пущ,

Подгромок сбился в синих пряслах

И дождь завечерев за тучей

Упавшей в облачные ясли,

Вдруг заблестит в повязке веток

Сырую выжавши лазурь,

И лёгкие вскружают лета

Стрекозы в радужном глазу.

Утро. Письмо

Твоих речей младое дивованье,

Как радонеж волхвующей косы

И в том разлоге золотое раянье

По осияни осени и отблескам росы.

Калмыцких скул жестокий дивий очерк,

Какою радугой косого взора речь,

Какой крутоворот, разлог и туча

Сомкнувшихся как своды плеч

О этот очерк давний дан мне в помощь,

Твоей улыбке он залег

И вот — он говорит с дождевых поймищ

Что он обрызган свежею строфой.

Ты кличешь ли меня,

Волнуя в сонной смоли,

Твоих волос целованную прядь,

Дивунья милая! вечор тобою пролит

Певучий серп краснополянских гряд.

Радагор

Ты победишь ее немое постоянство

На пьяной пене вставших хмар,

Железный март! Отбушевавших странствий

У рады гор зеленый шумный жар.

О, правда ли, в взлетевшей дрожи

Явитель облачной ладьи

Весне воображенный дождь

Из вещей свежести склонить

Размытый быт, ее немые гряды,

Чтоб эти виденья ты воплотила в'явь

И вот они опять заволновались радой,

О, лунный лог расположен ко сну.

Как ты блеснешь, коснешься скрытой сини.

Как я, что в этот сонный снег

Расколдовал неразлучимых иней

Твоих ресниц пушистый вешний мех

Явись опять, черпни тенистой выси

Или взойди на сумерки наложницы своей,

О, лето лёт! земной весны отныне

Благовестят падумчивые пчелы дней.

«Весна, как тленье тяжких мет…»

Весна, как тленье тяжких мет

Пролила сок сладеющей печали

И потекли по солнечной лесе

Лучи бесед над кипенью причала.

О ветропад! упасть кустом овсеня

На пасеку встревожившейся дремы,

Что это — хор? — иль синевы за вознесенье

Бушуют паперти набатами черемух…

И день златолитой не мог

Провесть черты испепеленной веры

И солнца огруженный стог

Связать лучем в затравок ржавой прели.

Велимир Хлебников

«Вы пили теплое дыхание голубки…»

Вы пили теплое дыхание голубки

И вся смеясь вы наглецом его назвали

А он — вложил горбатый клюв в накрашенные губки

И трепеща крылом, считал вас голубем? едва ли!

И стая иволог летела на тело

Как треугольник зорь

Скрывая письмами бровей

Зеркала утренних морей

И низко падали как пение царей.

За их сияющей соломой

Как воздуха погоды золотой

Порою вздрагивал знакомый

Холма на землю лет крутой.

И голубя малиновые шлапки