Линия жизни - [62]

На зональных соревнованиях в Перми я стал вторым. Первый бой выиграл у очень сильного соперника из сборной Москвы, а вот второй проиграл боксёру из Прибалтики. Причём, первый раунд я окончил с хорошим преимуществом, а во втором пропустил удар, судья отсчитал нокдаун, и Кириллыч не дал мне дальше драться: он знал, что я боксирую с температурой, а второго места для получения путёвки в Казань вполне достаточно.

Казань встретила нас морозом и снегопадом. Грязь, во дворах – огромные кучи мусора, занесённые снегом. Свердловск в те времена был намного опрятнее, не то, что в наши дни, когда эти два города словно поменялись местами.

С трудом разыскали баню, которая тоже оказалась не на высоте: в молочном паре едва можно было различить рядом стоящего человека. Тем не менее, после нескольких часов пребывания в ней вес пришёл в норму. Утром следующего дня провели взвешивание, а вечером начались предварительные бои.

Не помню, с какой железной дороги был мой первый противник, но во втором раунде я его нокаутировал. На память об этом бое мне осталась фотография: нокаутированный противник и моё туловище без головы. Как объяснял потом Кириллыч: «Боксировал без головы, потому и фотография так получилась», – несмотря на выигрыш, он был страшно недоволен тем, как я начал бой, тактикой боя и ведением боя от начала до конца!

Вообще, во время разборов поединков Владимир Кириллович часто говорил мне о том, что если бы я правильно выстраивал тактику боя, с моим ударом – на тренировках он часто бросал лапы, говоря, что я отбил ему все руки – большая их часть заканчивалась бы нокаутом.

Второй бой я запомнил на всю жизнь. Парень был с Южной железной дороги. Первые минуты не предвещали ничего неожиданного, а вот во втором раунде я, атакуя его, получил прямо в нос такой удар, что впервые за всю свою недолгую боксёрскую карьеру оказался на заднице. Никто ни разу меня не ронял, никогда не получал я такого нокдауна. До этого я побывал в нокдауне дважды: один раз на тренировке в спарринге с Рудаком, когда он достал мне печень, и второй– на отборочных в Перми. Но сам я расценивал их лишь как пропущенные сильные удары.

Короче, этот бой я проиграл в одну калитку! Кроме того, сразу после возвращения в Свердловск мне нужно было обратиться к врачу, чего я не сделал и о чём впоследствии сильно пожалел: много лет спустя, когда я уже работал главным инженером Орджоникидзевского депо, мне пришлось ложиться в больницу на экстренную операцию носовой перегородки.

Проиграв этот бой, я занял третье место. С одной стороны, стать третьим на первенстве Советского Союза среди железнодорожников – довольно приличное достижение. Но не для меня. Мне пришлось распрощаться с мечтой о звании Мастера Спорта. Вспомнилось, и не раз, как я дрался за Серов: ведь тогда я не проиграл ни одного боя! А что теперь? Самолюбие не позволяло мне занимать вторые и третьи места – нужно было принимать окончательное решение и ставить точку.

Поговорив с Кириллычем, мы пришли к единому мнению: бросить институт или работу, чтобы полноценно тренироваться, я не могу, поэтому придётся бросить бокс.

Сказано – как отрезано. Я перестал ходить на тренировки, на соревнования, проходившие в Свердловске, погрузился в работу и учёбу. С боксёрами тоже как-то не встречался, и только когда от онкологии умер Владимир Кириллович, и меня нашёл Марат, я снова соприкоснулся с боксом. Похоронили мы Кириллыча на Северном кладбище в 1990 году, а памятник ему я поставил много лет спустя.

Встреча выпускников. 1971год

В водовороте всех этих событий прошли два года, которые в моей жизни были, наверное, решающими, ведь то, какую дорогу я выбрал тогда, определило всю мою дальнейшую судьбу.

Неожиданно получил приглашение (не повестку, заметьте) в такой-то день, к такому-то часу прибыть с паспортом в ИТУ-2, мою незабываемую «Двойку».

Связавшись со своими «однополчанами», узнал, что они получили точно такие же приглашения, причём, только те из них, кто твёрдо обосновался в жизни или производил такое впечатление. Это были Игорь Иванюк – Хохол, Боря Жернаков – «корбейник с Невского», Коля Козловский – бывший боксёр, Коля Мишунин – Мишуня, Валя Зайцев – студент УПИ, Володя Зубков и я.

Оказывается, Администрация отслеживала жизненные успехи своих бывших воспитанников и, дабы этот положительный пример благотворно повлиял на нынешних питомцев, организовывала такие «встречи выпускников». Приём, безусловно, неглупый, так как в колонии содержались первоходки – те, кто отбывал срок впервые – имевшие все шансы вернуться к нормальной жизни. А ведь, попадая туда, многие ставят на этой самой жизни жирный крест и дальше катятся по наклонной. Так что в этом вопросе я Администрацию поддерживаю.

Прибыли мы все вовремя, шмонали нас не слишком дотошно, так что водку – сувенирчик для корешей – пронести сумели. Правда, я обо всём этом узнал, только покинув стены колонии.

Саня Любимов на тот момент ещё находился в зоне, но уже знал, что на днях его должны освободить.

Того, что происходило дальше, я не забуду никогда.

На сцене сидят начальник колонии, все начальники отрядов, преподаватели школы, воспитатели.