Линия красоты - [64]

С полсекунды Рики смотрел на него совершенно серьезно, затем подмигнул:

— Что, поверил? Быстро я соображаю, что скажешь?

— Охрененно быстро, — ответил Ник почти таким же голосом, как у Рики, и покраснел.

Выйдя на улицу, Уани с деловым видом знаменитости устремился вперед. Ник и Рики едва за ним поспевали. Впрочем, Рики, кажется, вообще никогда никуда не спешил. Он не сводил глаз с Уани: Ника это наполняло гордостью и в то же время чуть тревожило. Он не совсем понимал, что им сейчас предстоит, и дрожь возбуждения смешивалась в нем с легким, почти неощутимым содроганием неприятия. Уани тоже нервничал — это чувствовалось по его отстраненности. Они молча шли по пляжу: один из загорающих что-то крикнул Рики, и тот кивнул и улыбнулся быстрой порочной улыбкой — улыбнулся и Ник, как будто понимал, что происходило между ними.

Уани ждал их, поигрывая ключами от машины. Когда Ник подошел ближе, Уани бросил ему ключи в кожаном футляре и сказал:

— Можешь вести, Ник.

Типичный для Уани приказ, замаскированный под разрешение. Ник часто ездил в автомобиле с загадочным номером «КТО 6», но вел его лишь однажды, как-то раз, когда возвращался в Кенсингтон один сияющим летним вечером — по Бромптон-роуд, по Квинс-Гейт, мимо Парка, поворот, еще поворот — крыша опущена, кондиционеры включены на полную мощность — и его не оставляло занятное чувство, что он выдает себя за Уани, что КТО — это он. Все это вспомнилось Нику, едва он сел за руль. Машина была припаркована у самого забора, под липами, и на ветровом стекле уже проступал абстрактный рисунок из клейкого липового сока. Ник нажал на кнопку, поднимающую крышу, и смотрел в зеркало, как она складывается и уходит куда-то назад, уступая место сочащемуся сквозь листву солнечному свету. Лучи солнца заиграли на кнопках, рукоятках, на янтарной ореховой панели и хромированном руле. Те двое молча стояли рядом в ожидании. Затем Уани жестом пригласил Рики на заднее сиденье, и тот сел, широко расставив ноги, хотя места там было маловато.

— Тебе там удобно? — спросил Ник, чувствуя себя почти виноватым из-за того, что роскошный автомобиль на поверку оказался не слишком удобным для троих.

— Нормально, — ответил Рики так, словно каждый божий день катался на таких машинах.

Они двинулись по крутому склону к Хайгейту, и Ник в который раз поразился тому, что сила, заключенная в моторе этого автомобиля, готова вырваться наружу по одному сигналу педали. Казалось, «Мерседес» преодолел аллею в четыре прыжка. Ник поймал в зеркале взгляд Рики и спросил:

— А когда возвращается твоя девушка?

— Не волнуйся, ее долго не будет, — вполне искренне ответил Рики и, видимо почувствовав необходимость добавить капельку лжи, прибавил: — Она поехала навестить дядюшку Найджела.

На Уани это известие явно подействовало: он кашлянул, полуобернулся на сиденье и сказал:

— Это хорошо.

Нику вдруг стало тяжело и неловко, и, доехав до конца аллеи, он свернул не направо, к городу, а налево, вверх по холму, к Хайгейту. Объясняться, по всей видимости, нужды не было — Уани не следил за дорогой, а Рики с его терпеливой полуулыбкой было все равно, куда его везут — но Ник сказал:

— Хочу кое на что взглянуть.

Взлетев на вершину холма, он повернул налево, и автомобиль помчался по дороге, по обе стороны затененной деревьями. Ник точно помнил, что никогда прежде здесь не бывал — только мечтал побывать, взглянуть на дом, где жил и умер Кольридж… но сейчас, глядя сквозь зелень листвы, как проносятся мимо аккуратные кирпичные домики за высокими заборами, и дальше — георгианские здания с каретными дворами и высокими лестницами, он чувствовал, как будто уже был здесь, приезжал сюда в какой-то забытый вечер, испытывал здесь что-то навек утраченное, невосстановимое.

— Здесь жил Кольридж, — объяснил он с подчеркнутым пиететом, предназначенным для Уани, чтобы поразить его и пристыдить.

— А-а, — ответил тот.

— Хочу взглянуть на старый дом Федденов. Это мои друзья, — объяснил он Рики. — Кажется, номер тридцать восемь…

— Это шестнадцатый, — сказал Уани.

Феддены любили с ностальгией вспоминать о «хайгейтских деньках», и когда Джеральд описывал их старый дом, в голосе его слышалась добродушная мечтательность, с какой принято вспоминать молодость.

«Милый дом», добавляла Рэйчел: там она вырастила детей, и фото Тоби и Кэтрин, десяти и восьми лет, на ступеньках крыльца, и сейчас стояло в серебряной рамке у нее на туалетном столике. Для Ника этот неведомый дом — первый дом его второй семьи — был окружен смутной романтической дымкой. Теперь перед домом номер тридцать восемь лежали сложенные огромной грудой стройматериалы, а в садике расположился переносной туалет.

— М-да… — сказал Уани. — Ладно… — И, обернувшись к Рики и послав ему ободряющий взгляд, на случай если ему стало скучно, добавил: — Не много же от него осталось.

Перестройка дома больше напоминала разрушение. Побелка со стен была почти сбита, сквозь нее жалко проглядывал обнаженный кирпич. Парадная дверь распахнута. У калитки, на чудом сохранившемся островке побелки, намалеван черный указующий перст и слова: «ДЛЯ РАБОЧИХ», а ниже какой-то остроумец пририсовал красной краской стрелку, указывающую в другую сторону, и надписал: «ДЛЯ Б…ДЕЙ».