Линия Горизонта - [7]

– Почему они сидят, если судья пришел? – прошипел Саймон.

– А почему они должны вставать? – Конвоир недоуменно посмотрел на него.

Отвратительная бородавка у него на носу – так подумалось в тот момент Саймону.

Он еще раз оглянулся на зрителей; четверо мужчин и одна женщина. Что они здесь забыли?

– Слушается дело Саймона Лившица, двадцати двух лет, проживающего по адресу Желтая улица, дом четыре, комната двадцать восемь, – прокатился над залом громкий хрипловатый голос судьи.

Саймон подскочил со своего места, но на это никто не обратил внимания. Судья Даррел просто продолжил зачитывать обстоятельства дела.

О, это было унизительно. За тот час, что судья Даррел читал вслух дело, а ему попутно подносили доказательства вины Саймона, кажется, все успели проникнуться к преступнику ненавистью. Ему-то, в общем, это было неинтересно. Но вот их гадкое внимание было просто омерзительно!

Вот присяжные рассматривают кошелек Арнольда – в его убийстве и обвиняли Саймона, хотя он совсем не помнил момент преступления. Он был без сознания, когда его нашли.

– Обращаю внимание присяжных на то, что кошелек может принадлежать кому угодно, – сообщил с возвышения судья. – В том числе и подсудимому. Главным доказательством совершения преступления именно подсудимым является вещественное доказательство номер восемь. В материалах дела оно описано как карманные часы с инициалами А.К.М. Согласно показаниям свидетелей, эти часы принадлежали убитому. При обыске их нашли у подсудимого. Он признался в их краже. Материалы допроса свидетелей, протокол обыска и допроса подсудимого идут под номерами пятнадцать, двадцать и двадцать один соответственно. При перевозке вещей убитого с места преступления часы были утеряны полицией.

Саймон кинул быстрый взгляд на присяжных. Никто не удивился. Видимо, это ничего не значит, раз Саймону ни разу не сказали об этом.

– Тебе не выбраться, – это, кажется, буркнул один из защитников, согласившихся прочитать дело.

Еще минут двадцать судья в красках расписывал присяжным, каким отвратительным человеком является Саймон. А затем:

– Однако, учитывая, что единственное прямое доказательство вины подсудимого – карманные часы – утеряно, а показания свидетелей вызывают определенные сомнения, суд выносит на рассмотрение присяжными в первую очередь предложение об установлении отсрочки вынесения приговора до момента обнаружения неоспоримых доказательств вины подсудимого, – спокойно произнес судья, будто бы его вовсе не интересовала судьба Саймона.

Присяжные, тихо переговаривавшиеся до этого между собой, замолчали.

– В случае, если предложение суда будет принято, Саймон Лившиц подлежит немедленному освобождению. В случае, если предложение суда будет отклонено, рассмотрение дела продолжится.

– Но ни к чему не приведет, – со своего места поднялся старшина присяжных. – Мы в любом случае должны будем его отпустить. В деле нет единой прямой улики против подсудимого, ни одного точного показания свидетелей. Единственное, что у нас было, – это часы убитого, которые украл подсудимый. Украл он их в момент убийства, это ясно как день. Но доказать мы ничего не можем. Судья Даррел, передайте главе городской полиции капитану Тиммонсу наши пожелания о наборе… более ответственных сотрудников. Коллегия присяжных отказывается от своего совещательного права по статье двести сорок третьей судебного кодекса Города. Мы принимаем предложение суда.

Саймон этого никак не ожидал. Проснувшись сегодня, он мысленно был готов к возвращению в камеру. И защитники, и полицейские убеждали его, что дело заранее проиграно, доказательства убедительны и судьба его в общем-то решена. Но вот незадача – судьба его, оказывается, зависела всего лишь от карманных часов. И именно их полиция умудрилась потерять!

Растяпы.

Саймон ухмыльнулся и внезапно расхохотался. Судья и некоторые присяжные обернулись на его смех. Ли Даррел нахмурился, но ничего не сказал.

Впрочем, смеялся Саймон недолго и быстро успокоился.

Что дальше?

Тупая боль, бившая Саймона в висок все время, пока шло заседание, усилилась, солнечный свет почему-то стал нестерпим для глаз, и пришлось зажмуриться. Его руки, освобожденные от веревок, мелко задрожали, захотелось до одури выпить хотя бы воды. Опустив лицо на ладони, опершись локтями о колени, Саймон Лившиц сидел на скамье подсудимых и тихо всхлипывал.

Ему стало страшно.

– Эй, – кто-то грубо дернул его за рукав тюремной робы – монотонно серой хламиды, – поднимайся, следующего сейчас приведут.

Это был конвоир, охранявший его, пока шел суд. Он пропал куда-то, когда стало ясно, что Саймона освободят.

– Повезло тебе, – пробормотал полицейский, вновь грубо его толкнув. – Пошевеливайся.

– А… можно я посижу здесь немного? – прошептал Саймон, не отрывая рук от лица.

– Идти некуда? – усмехнулся полицейский. – Ты жил ведь где-то?

– Да, на Желтой улице. – Саймон наконец поднял голову, провел рукой по бритому затылку. – Меня выселили сразу же, как арестовали. Убийцы не выходят отсюда, так ведь?

– Видимо, все изменилось, – буркнул полицейский. – Впрочем, делай что хочешь. Только подальше от этой скамьи. Вон, ведут уже.