Лингвистические парадоксы - [19]

звучало так же естественно, как Я видел стол в наше время. С течением времени винительный, сходный с родительным, употреблялся все чаще. Процесс замены был длительным. Не все слова одинаково легко и одновременно поддались изменению. Сначала форму родительного падежа усвоили имена собственные, затем слова мужского рода, обозначающие лиц: князь, господин, отец. Тогда уже писали: Поищем себе князя (вместо старого князь). А некоторые слова до сих пор сохраняют во множественном числе «привычки старины» и решительно восстают против всей системы склонения.

Буксир огоняет баржу

Но зачем же потребовалось заменять форму именительного падежа формой родительного? Дело в том, что при винительном, сходном с именительным, трудно было различать, говоря языком грамматики, «субъект» и «объект», т. е. действующее лицо и лицо, которое испытывает действие. Непонятно? Другими словами, трудно определить, где подлежащее, о чем идет речь в предложении, если оба существительных имеют одинаковую форму именительного падежа. Мы легко поймем затруднение наших предков, очутившись в подобном положении. Возьмем фразу Сильно любила дочь мать. Кто кого любил: дочь свою мать или мать свою дочь? Когда мы говорим Буксир обогнал баржу, ясно, что подлежащее — буксир, что говорят о его действиях. Но в предложении Теплоход обогнал буксир такой ясности нет, потому что у этих слов винительный совпадает с именительным. Нам трудно сказать, где подлежащее, где дополнение: форма слова здесь не помогает. Единственная надежда на порядок слов. Условились считать, что подлежащее в таких предложениях должно стоять на первом месте. Надежда слабая, так как в русском языке порядок слов относительно свободный, к тому же возможна инверсия, перестановка. Сейчас такие случаи сравнительно редки, а каково приходилось древним?

Нашим предкам так же непонятно было предложение Отец видит сын, как нам Мать видит дочь. И вот для того, чтобы избежать этой путаницы, чтобы понять, кто кого видит (в нашем примере), где «субъект» (подлежащее), а где «объект» (дополнение), винительный падеж сменил форму именительного на форму родительного. И двусмысленное Отец видит сын превратилось или в Отец видит сына, или в Сын видит отца в зависимости от смысла.

Все же почему винительный получил сходство с родительным, а не с дательным или, скажем, творительным? Чем родительный лучше других падежей? Винительному наиболее близок родительный. Это легко наблюдать и сейчас. Так, прямое дополнение может стоять только в винительном падеже. Но при отрицании оно стоит в родительном падеже: вижу стол — не вижу стола. Оба падежа часто употребляются в похожих, близких по смыслу сочетаниях:

Винительный

купил хлеб

выпил чай

налил чернила

Родительный

купил хлеба

выпил чаю

налил чернил

Разница очень незначительна, небольшие смысловые оттенки: родительный показывает, что речь идет о части предмета, вещества (выпил не весь чай, а немного, часть его и др.).

Изменяется и совершенствуется наша грамматика. Все подчинено задаче точнее, полнее выразить мысль.

Вокруг местоимения...

История языка может многое объяснить. Например, почему мы склоняем: она, его, ему, им или ей, ею и т. п., а в речи прибавляем иногда к этим формам звук [н]; Подошел к нему (ср.: дал ему), зашел за ними (ср.: забыт ими), разговаривал с нею (ср.: куплен ею) и др. «Пришел к ему», «беседовал с ими» — так говорят люди, незнакомые с нормами литературного языка. Когда же появляется начальное н и откуда оно берется? Понаблюдайте за местоимениями, и вы увидите, что н появляется после предлогов: от них, к нему, с нею, за ними, вокруг них, перед нею, посреди них... Но не после всех предлогов. После предлогов благодаря, согласно, вопреки, навстречу звук [н] не появляется.

Несколько столетий назад, в то время, рассказ о котором обычно начинают словами жили-были, предлоги в, к и с имели такой вид: вън, кън, сън, т. е. состояли из трех звуков (вроде наших под, над): двух согласных и одного особого, ослабленного, т. е. как бы «глухого», гласного — ъ (w-образного звука). Старинный облик этих предлогов лингвисты обнаруживают даже в некоторых словах сейчас. Так, слово внутри связано по происхождению с существительным утроба, а глагол внушить происходит от слова ухо. Древнерусский облик этих слов — вънутри (т. е. 'вън утробе') и вънушить (т. е. 'вън уши') — хорошо показывает, как выглядел предлог (приставка) в — вън. И тогда писали: вън ее, кън ему, сън ими. А затем предлоги упростились, приобрели постепенно современный вид: сначала въ, къ, съ, позже в, к, с. Ведь мы и теперь знаем предлоги, у которых то пропадает, то вновь появляется один или два звука (буквы) — без и безо, над — надо, о — об- обо и др.

Конечное н предлога так легко и прочно соединялось с начальной гласной местоимения, что в конце концов стало осознаваться как часть этих местоимений, стало начинать местоимения, когда они стояли после предлогов.

Начальное н местоимений чувствует свою старую родственную связь с предлогом и появляется при наличии перед местоимением предлога. Нет предлога — нет и этого н.

До сих пор мы говорили лишь о трех предлогах —