Лингвистические детективы - [14]
Другой была судьба слова наклонение. Понятие о различных наклонениях глагола отражено, как было отмечено, уже в статье «О осмих частех слова». Однако хороший термин для него искали долго. И лишь у М. Смотрицкого наклонение наконец стало наклонением.
Характерно, что даже намного позже, у М. В. Ломоносова, рядом с новым термином (правда, значительно реже) потребляется и старый, зизаниевский – образ. Правда, именно у него в то же время это понятие впервые приобретает характер настоящего лингвистического понятия.
Вместе с общим понятием наклонения входили в научное обращение и порожденные им частные (вроде понятия изъявительного наклонения). Их фразеологическое выражение также варьировалось, пока не была найдена подходящая формула.
Так, для обозначения изъявительного наклонения в статье «О осмих частех слова» употребляется выражение повестное изложение (буквальный перевод греч. oristike enklisis).
В «Донате» для этого используются словосочетания указательный залог и указательный чин, калькирующие лат. modus indicativus. В «Адельфотисе» мы находим уже изъявительное изложение, которое передает греч. oristike enklisis. У Л. Зизания оно начинает называться уже указательным образом или изъявительным образом. Он словно соединяет прилагательные «Доната» и «Адельфотиса» со своим собственным переводом (вообще-то более точным) латинского слова modus «образ».
М. Смотрицкий ставит здесь последнюю точку, с одной стороны выбирая в качестве основы термина фразеологическую кальку с греческого «Адельфотиса» (изъявительное изложение), но одновременно заменяя в ней существительное изложение более точной (и близкой даже по корню, как вы уже знаете, см. выше) словообразовательной калькой греч. enklisis – словом наклонение. Авторитет М. В. Ломоносова делает это новообразование М. Смотрицкого всеобщим.
Несколько слов о повелительном и условном (или сослагательном) наклонениях.
Термин повелительное наклонение пережил приблизительно те же метаморфозы, что и название изъявительного наклонения. В статье «О осмих частех слова» мы находим кальку с греч. prostaktikē – повеленное изложение, в «Донате», естественно, встречаем в виде повелительный залог или повелительный чин – кальку латинского выражения modus imperativus. В «Адельфотисе» модернизируется прилагательное и вместо повеленного изложения появляется повелительное изложение. Л. Зизаний (по образцу изъявительный образ) вводит повелительный образ. И наконец, у М. Смотрицкого повелительное наклонение получает свое современное имя.
Что касается сослагательного наклонения, то биография его названия значительно проще и короче. Этот термин ввел тот же М. Смотрицкий, «сфотографировав» по словам латинский фразеологизм modus conjunctivus. Параллельное обозначение этого наклонения (условное наклонение) родилось в русских грамматиках в конце XVIII в. в качестве пословного перевода французского термина mode conditionnel.
О «вине» винительного падежа
ВВы никогда не задумывались, почему винительный падеж называется именно винительным, а не как-либо иначе? А над этим стоит подумать! Ведь достаточно сравнить значение слова вина и «амплуа» винительного падежа в парадигме склонения, чтобы сразу же увидеть, что к вине он никакого отношения не имеет.
Совсем иное – названия подавляющего большинства других падежей. Они абсолютно прозрачны по своему морфемному составу и очень «идут» называемым падежам, особенно если иметь в виду их конкретный падежный характер.
В самом деле, открывающий парад падежей именительный падеж – это падеж, который просто что-либо или кого-либо называет, именует, поэтому он и прозывается именительным. А вот последний падеж парадигмы – предложный – получил такое имя по своей несамостоятельности: слова в форме предложного падежа употребляются сейчас в русском языке только в сочетании с тем или иным предлогом (ср. на столе, в саду, о слове, при жизни и т. д.). Так он был, между прочим, окрещен М. В. Ломоносовым.
Такого же типа и «говорящие» названия дательного и творительного падежей (ср. брату, руке, братом, рукой и т. д.), соотносительные в своих значениях с глаголами дать (кому-или чему-либо) и творить «делать» (чем-либо).
Ясным и простым является также название звательного падежа, морфологически оформлявшего раньше обращения, т. е. слова «зовущие», обозначающие, называющие лица и предметы, к которым обращена речь (ср. отче, Боже, врачу в обороте врачу, исцелися сам и т. д.). Правда, ясность и простота этимологического состава перечисленных названий не мешает большей части из них иметь довольно сложную и запутанную биографию в нашей речи. Но это уже особая статья.
Ведь признак, положенный в их основу, мы и сейчас все же ощущаем четко и определенно. А вот связь термина винительный падеж и слова вина кажется если не отсутствующей вовсе, то по крайней мере странной и случайной. Действительно, разве есть что-нибудь общее между виной и винительным падежом? Уж не ошибка ли связала эти два слова? Такое предположение может не без оснований показаться сомнительным (ведь нет же этого в названиях других падежей!). И тем не менее подобное объяснение мы находим даже в таком солидном словаре, каким является «Этимологический словарь русского языка» М. Фасмера: «Винительный падеж – калька лат. casus accusativus, последнее из греч. aitiatikē (ptōsis), первоначально от aitiatos «вызванный, причиненный», т. е. «падеж, обозначающий результат действия». В русском языке отражен неверный перевод с латинского: «винительный, т. е. падеж обвинения».
