Линейный крейсер «Михаил Фрунзе» - [43]

Косыгин этого не слышал, и хорошо. Надел парашют, пристегнул ремни. Связь в порядке. Фотопулемет тоже.

– Стрелок готов.

В ответ – рычание мотора. Брызги – впереди учебный бой, а пулемет стрелка стреляет только при открытом фонаре. Самолет разбегается… Но брызги не уходят вниз, приходится вытирать лицо рукавом.

– Валериан?!

В ответ – рычание:

– Управление тугое. Вода, словно клей!

Машина упрямо идет вперед. Двести метров, триста.

Четыреста метров. Только убегающая за хвост машины пена. Самолет чуть-чуть приседает – так бывает перед тем, как гидроплан идет вверх. Если идет. Формул для точного расчета формы поплавков наука пока не придумала, и в испытательных бассейнах пока не умеют имитировать взлет гидроплана. Числа и модели позволяют избежать грубых ошибок, но подбор поплавков остается искусством, плодом интуиции – и удачи.

Восемьсот метров. С берега самолет уже плохо видно. Машина чуть заметно покачивается с крыла на крыло, Чкалов пытается ее оторвать, чуть-чуть меняя гидродинамику поплавков.

– Точно, поросенок. Но на кубок ездили дольше!

Там надо разгоняться километр. По условиям.

Вот он, километр. Голос… девичий голос по радио -с поста управления полетами.

– Товарищ Чкалов! Вчера забыла сказать… Поплавки немного подтягиваются к корпусу, хоть и не до конца. Там есть ручка…

Леночка. Женщина, которая его, Косыгина, когда-нибудь убьет. А сегодня – спасла. Не от смерти даже, от позора. Спасла, потому что Чкалов нашел нужную ручку, повернул -и машина тяжко, нехотя, пошла вверх. Вот поплавки поднялись на редан, вода разлетается в стороны тонкой прозрачной пленкой… Еще несколько мгновений – и отрыв!

В воздухе характер самолета резко поменялся. Высоту набирает так, что уши закладывает. Виражит – едва не вокруг своих же закрылков.

– Свин, натуральный, – Чкалов уже шутит, – не пнешь, не полетит. А швецовский мотор – зверь…

Зверь словно услышал, что говорят о нем, зачихал. Самолет начал терять высоту, но, стоило ему чуть клюнуть носом, простуженное чихание сменилось ровным рычанием.

– Перебои при одном положении ручки, – констатировал Чкалов, – надо дорабатывать, но на сегодня – приладимся. Аэродром вижу, и Байдукова… начинаем. Следи за тылом. Сейчас мы ему дадим прикурить!

Воздушный бой Косыгин помнит плохо. Были перегрузки, он пытался быстро перебросить пулемет с одного борта на другой – вися на ремнях вниз головой. Почему? Потому, что пулемет стрелка торчит в сторону, противоположную поплавкам. Байдуков это знает, норовит зайти сзади-снизу. На неповоротливом бомбардировщике пришлось бы ставить нижнюю пулеметную точку, но здесь достаточно крикнуть пилоту:

– Снизу!

Быстрая полубочка – готово, противник в секторе обстрела. А стрелок, соответственно, вниз головой…

Косыгин не помнит, как за схваткой двух самолетов следили с земли. Это ему потом генеральный рассказал. Мол, сам Сталин спросил:

– Это точно разведчик-истребитель, а не истребитель-разведчик?

Будущий КРИ как раз пытался навязать байдуковскому «ястребку» бой на виражах. Зайти в хвост у него бы не вышло, но поймать в сектор обстрела штурмана-стрелка – вполне.

– Самолет идет в серию, – подытожил Поликарпов. -Я уже числюсь советником наркома флота по авиационным вопросам…

Перед этим Косыгин приветствовал конструктора, как старшего по званию – на рукаве поликарповского кителя блестят заветные нашивки. Вместо поздравления сказал:

– А поплавки, товарищ инженер-капитан первого ранга, все равно надо доработать. На каждый крейсер по три Чкалова не сыщем…

Через полгода Косыгин стал капитаном второго ранга и получил долгожданное назначение на корабль. Задачу ставил нарком.

– «Фрунзе» заканчивает вторую модернизацию, – говорил Лев Михайлович. – Серьезную модернизацию! Испанские события практически целиком износили машины, пришлось менять их, как и многое другое. Вам придется освоить линейный крейсер, и освоить быстро. Справитесь -встанете на мостик своего корабля. Крупного корабля, командиру которого очень пригодится и ваш специфический опыт работы в авиапромышленности, и даже умение летать самому. Я достаточно прозрачно намекнул?

Куда уж прозрачней! Прищурь глаза – увидишь корабль с характерной, на один борт, надстройкой-островом, плоскую палубу, поперек которой натянуты тросы, подъемники, что возносят из ангаров самолеты со сложенными крыльями… «Поросят», разумеется, только на колесах и с гаками, аэрофинишеры цеплять. И не их одних. Вот кертиссовский пикировщик «Хеллдайвер», он же советский РП-2(и). «И» в скобках значит – самолет иностранной разработки, производится по лицензии. Обычный советский самолет, таких пруд пруди в морской авиации, да и в армейской не меньше. Правда, в США эти машины считаются палубными. Самолетами для авианосцев.

Увы, образ корабля размыт и неясен. Нет в составе Красного флота ни единого авианосца! Нет их и на стапелях… Михаил Косыгин достаточно прослужил адъютантом наркома флота, чтобы знать это наверняка.

С другой стороны, тот же линейный крейсер прошел обе модернизации отнюдь не в СССР. Так что… Все может быть!

Через те же полгода советская авиация получила славное пополнение – три новых типа самолетов. Перехватчик И-21. Морской тяжелый истребитель МТИ. Первые модели поплавковых КРИ тоже появились… Всех их прозвали «кабанчиками» да «свинами», хотя в газетах случались и выспренности вроде «алых вепрей», особенно во время финской войны, когда итальянские добровольцы помогали белофинскому режиму в боях за Карелию. Спасти Маннергейма от разгрома фашистам не удалось? Тем лучше они запомнили, что такое «порко россо».