Лимб - [57]

Костя заметил ребят из лимба и махнул им.

– Это мои… – когда он повернулся, Ивана рядом не было, – друзья, – тихо закончил Костя.

* * *

Денис и Эмиль пропадали, навещая родных в реальном мире. Ева отлучалась, чтобы проверить Лукавого, но всегда возвращалась.

– Как он? – спросил Костя.

– Написал заявление в полицию на того парня, который на вас напал. Полицейские ждут, чтобы допросить тебя, а ты не просыпаешься. – Ева вздохнула. – Я волнуюсь о Лукасе.

– Почему?

– У него в глазах что-то поменялось. Я попросила его помочь вернуть мне воспоминания, но из-за этого мы лишь открыли ящик Пандоры. Мне кажется, что Лукас может перегнуть палку, и его убьют. Если бы не ты, кто знает, может, он бы уже умер.

– Вот очнусь и устрою ему нагоняй, – пообещал Левицкий.

Ева склонила голову, вздохнула.

– Ты что-то знаешь? – спросил Костя.

– О чем?

– Об аварии.

– Не уверена. – Ева покачала головой. – Не хочу об этом говорить, потому что не вспомнила до конца.

– Ева, на нас уже напали. Худшее, что может случиться с нами, – смерть. Важна любая информация.

Ева долго молчала.

– Ну же! Прошу тебя. – Костя тряхнул ее за плечи. Его зашатало – зов реального мира усилился. – Я просыпаюсь, Ева. Скажи же!

– Береги его, – только и сказала Ева.

Больничный потолок размылся слепящим пятном. Костя вдохнул, и тело отдалось болью. Руки и ноги показались ему неподъемными, словно их сдерживали тяжелые невидимые кандалы.

– Костян! Ты вернулся! – голос Лукавого донесся до него как сквозь толщу воды. – Эй, он очнулся!

Затем последовали осмотры, капельницы, процедуры. Костя плохо помнил, что с ним происходило. Иногда он смотрел на Лукавого, своих родителей и младшую сестру, навещающих его. На просьбы доктора он либо моргал, либо шевелил указательным пальцем. По словам лечащего врача, «его организм оказался крепким, но сейчас следует оставить пациента в покое и дать ему восстановиться». Еще он пообещал, что «они будут следить, чтобы после операционного вмешательства не возникло инфекции».

Лежа, Костя слушал разговоры медсестер, врачей, семьи и друзей. Его мысли превращались в тоскливое ожидание Ярославы. Хоть они и поссорились, Левицкий мечтал увидеть ее лицо, но она все не навещала его.

Шло время, он выздоравливал и уже мог сидеть на кровати, не страдая от боли после каждого вдоха и выдоха. В начале декабря палаты преобразились: их обвесили гирляндами и новогодними украшениями. Врач обещал Косте скорую выписку.

Лукавый пришел к нему с пакетом, забрался на кровать и, скрестив ноги, очистил мандарин.

– Хочешь? – спросил он.

– Давай. А мне можно?

– Тебе ведь нужны витамины, а я ничего вредного не предлагаю. – Лукавый поделился с ним фруктами. Вдвоем они умяли по пять штук и теперь сидели с оранжевыми пальцами, губами и языками.

Отек с лица Лукавого спал, сломанный нос заживал. В первые дни после нападения его симпатичное лицо походило на надувшийся уродливый шар. Потом прошло время, и Лукавый превратился в прежнего себя.

– …не заходила?

– А? – Костя заморгал.

– Ярослава не заходила? – повторил Лукавый.

– Нет. Не знаю…

– Позови ее.

– Зачем? – Костя повел челюстью, посмотрел в окно. Снаружи валили крупные снежинки, но новогоднего настроения у него не появилось.

– В смысле? – Лукавый сгреб корки мандаринов. – Выкинуть или разбросать по палате, чтобы запах остался? – добавил он.

Левицкий пожал плечами. Лукавый оставил несколько корочек на столе рядом с кроватью, а остальные выбросил.

– Так почему не хочешь ее позвать?

– Если она ко мне до сих пор не пришла, значит, я ей не нужен.

– Дурак ты. – Лукавый рассмеялся. – Она приходит, просто снаружи сидит, боится тебе показаться. Все глаза выплакала.

– С чего бы ей плакать? – Костя недоверчиво взглянул на друга.

– А я откуда знаю? Девчонки – народ странный. Пойду, позову ее. – Не успел Костя возразить, как Лукавый вышел из палаты.

Левицкий отвернулся и притворился, что не ждет Ярославу. Сердце же забилось в ритме ее приближающихся шагов.

Язва

65

– Иди и поговори с ним. Я посторожу, – сказал Лукавый.

Язва набралась храбрости. Ее била мелкая дрожь: еще никогда в жизни она так не нервничала.

– Спасибо, – сказала она и зашла в палату. Костя не смотрел в ее сторону. Язва села на стул и опустила голову.

– Зачем пришла? – спросил Костя. Его голос прозвучал отстраненно.

– Я… я… – впервые она не знала, что сказать, а раньше никто не мог ее переспорить. – Прости меня. Я виновата.

– В чем?

– Ну… Я сказала, что поцелуй был ошибкой. Из-за меня ты вышел на улицу и пострадал. – Чем дольше говорила Язва, тем больше слез скапливалось в ее глазах. – Прости меня, – извинившись, она заплакала.

– Тебе жаль только потому, что мои раны – твоя вина? Больше ничего сказать не хочешь?

Язва поджала губы, глядя на него. Костя смерил ее взглядом.

– Я думал, что что-то значу для тебя. Но тебе меня просто жаль. – Он отвернулся. – Раз так, давай сделаем вид, что не знаем друг друга. Ты ни в чем не виновата. Можешь скинуть груз с плеч и уйти.

Костя услышал ее быстрые отдаляющиеся шаги, затем громкий хлопок. Вздохнув, он повернулся и увидел Ярославу, держащуюся за дверную ручку.

– Так и знала! – воскликнула Язва. – Разыгрываешь из себя неприступного засранца! Я из-за тебя настрадалась, ночами не спала! – Она нервно рассмеялась, достала резинку для волос из кармана и сделала высокий хвост. – Звучу как моя мачеха.