Лилюли - [4]
Альтаир. Вы видели ее? Была тут?
Полишинель. Да кто? Кто?
Альтаир. Волшебная птица.
Полишинель. А! Наша чаровница! Летунья Лилюли?
Альтаир. Я уже с ночи за ней гоняюсь. Слышу, она где-то тут — с куста на куст песенка ее порхает. А то вдруг мелькнет на повороте дорожки легкой одежды край и босая ножка. Я уж совсем было ее настиг, да отвернулся на один миг — увидел в пыли ее серебряную застежку... И потерял след... И с тех пор ее нет... Ах, я пойду хоть на край земли, только скажите, скажите мне, где Лилюли?
Полишинель. Знаешь что, брось-ка ты эту ловлю птичью. А то как бы из охотника не стать тебе дичью.
Альтаир. А я как раз этого и хочу.
Полишинель. Ну так оставайся на месте. Она у нас такая — гонишься за ней, она убегает. А станешь сам бежать — она следом.
Альтаир. Ах нет, пусти, пусти меня... Я только время с тобой теряю...
Полишинель. Глупец! Сказано тебе: притаись, примолкни. И я ручаюсь тебе головою, что через пять минут она будет с тобою.
Альтаир. Ты думаешь?
Полишинель. Что за вопрос! Небось, уж где-нибудь и сейчас торчит ее лисий нос. Подстерегает тебя как куренка.
Альтаир. Где? Где?
Полишинель. Да везде, где ты. Хочешь, чтоб она появилась? Скажи о ней что-нибудь дурное!
Альтаир. Никогда!
Полишинель. Эх ты! Да брось, тебе говорят! Раскрой глаза пошире! Сейчас я тебе такое покажу — это вот будет зрелище! Не то что твоя сладенькая блондинка! Смотри!
Альтаир. Что? Эти оборванцы? Толпа, которая спешит, толкается, потеет... Ну уж и зрелище!
Полишинель. Ты, милый мой, просто ревнуешь. Потому что все они, как и ты, гонятся за твоей красоткой. Ну ладно, могу показать тебе кое-что получше. Смотри! Вот шествуют Силы и Власти.
Альтаир. Власти? Над кем?
Полишинель. Над тобой, надо мной, надо всеми. Это те, кто нас ведет.
Альтаир. Никто меня не ведет. Я свободный гражданин свободной республики.
Полишинель. Вот именно. И, стало быть, их имена тебе небезызвестны. Но лица их, ручаюсь, ты никогда не пытался разглядеть. Так пользуйся случаем! Сейчас покажем тебе твоих богов, как говорится, в натуральном виде.
Начинается процессия.
Альтаир. Что это за чудище без головы, что мчится впереди всех огромными шагами?
Полишинель. Великан без головы, что марширует во главе? Ты его знаешь, дружочек, это Жизнь. Что, хороша? Какая грудь, а? Что твоя крепость! Руки — как ветви, налитые соком. Бедра прочней колонн. Несется, не удержишь — это буря, ураган, циклон! Смерч из жаркого дыханья и крови. Бей, валяй, круши! И мы туда ж, по ее примеру. А чтоб уж ничто не мешало, облегчим себя самую малость; рецепт для этого очень простой — голову с плеч долой!
Альтаир. Фу! Какое от нее исходит зловонье! Сырой говядиной разит и львиной клеткой!
Полишинель. Скажите, какой неженка! А от тебя, думаешь, амброзией пахнет, ты, звереныш?
Альтаир. Я — это совсем другое. У меня есть душа.
Полишинель. А что такое душа? Тоже зверь, не лучше иных прочих. И ты ей, пожалуй, верь, да только не очень. У нее тоже есть зубки. И не одним воздухом она питается.
Альтаир. Ах, вот этого я знаю. Видишь, идет, с повязкой на глазах? Она скрывает сияние его очей. Хочу благоговейно поцеловать их. Это мой властелин. Амур! Возлюбленный!
Полишинель. Эх ты, школяр! Жизнь-то только по книгам знаешь! Ошибка, дорогой, грубейшая ошибка! На две, по меньшей мере, тысячи лет опоздал твой портрет — сейчас уже ни чуточки непохоже! Этот слепец с застывшими чертами, которого ты пожираешь глазами, какой же это Амур, помилуй! Это Рассудок.
Альтаир. Что? Рассудок? Прочь! Убирайся! Не хочу тебя! Бесстыжий! По какому праву он завладел повязкой Амура?
Полишинель. А он не может без повязки. Глаза-то ведь ему не нужны, только мешают. Свой путь он наперед расчислил по всем законам логики, ну, стало быть, зажмурься и ступай без колебаний, прямо... Трах! Налетел на дерево... Ой-ой-ой! Расквасил нос... Ну что поделаешь: расчет был верен, это дерево ошиблось. Так! Напролом через кусты... Одежда в клочья... Ничего, он ходок неробкий! А что в прореху видно его... кожу, это его мало заботит. Но как же дальше-то? Ведь там ручей. Идет, идет по краю, словно мул, по самому обрыву... Как-то перешагнет?.. Эй, стой! Остерегись! Споткнулся, падает... Нет, устоял... Ну, ловок! Но те, кто следовал за этим канатным плясуном, те бух! — нырнули... Но это их не охладит... Вперед, ребята! Прямо, только прямо! Нет ничего прекрасней прямой линии. Ох, тупицы! Да здравствует мой горб!
Альтаир. А это еще кто? Уставился на меня и хихикает? Ступай, ступай себе! Шут гороховый!
Полишинель. Вот так так! А знаешь ли ты, кого сейчас гонишь? Это и есть Амур.
Альтаир. Амур? Этот идиотик? Ну вот, нате, пожалуйста, теперь он разрюмился... Но, значит, он уже больше не слепой?
Полишинель. Слепой ли, зрячий ли, не велика разница. Он, видишь ли, малость придурковат.
Альтаир. Ну ты, фонтанчик, довольно капать... (Утирает ему слезы.) Смотрите-ка, смеется! Как радуга после дождя. А глаза у него красивые...
Полишинель. Но не затем они ему нужны, чтобы смотреть. А только чтобы делать глазки.
Альтаир(пытается поймать взгляд Амура). Что видишь ты? О чем ты думаешь? Куда стремишься? Поведай мне мечту свою!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Необычный образ Кола, отдаленный во времени от других персонажей повестей и романов Роллана, несет в себе черты, свойственные его далеким правнукам. Роллан сближает Кола с Сильвией в «Очарованной душе», называя ее «внучатой племянницей Кола Брюньона», и даже с Жан-Кристофом («Кола Брюньон-это Жан-Кристоф в галльском и народном духе»). Он говорит, что Кола Брюньон, как и другие его герои — Жан-Кристоф, Клерамбо, Аннета, Марк, — живут и умирают ради счастья всех людей".Сопоставление Кола с персонажами другой эпохи, людьми с богатым духовным миром, действующими в драматических ситуациях нового времени, нужно Роллану для того, чтобы подчеркнуть серьезность замысла произведения, написанного в веселой галльской манере.При создании образа Кола Брюньона Роллан воспользовался сведениями о жизни и характере своего прадеда по отцовской линии — Боньяра.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жизнь одного из самых мощных, самых сложных и богатых духовно титанов эпохи Возрождения - Микеланджело не просто талантливо воссоздана на страницах книги Р.Роллана. Писатель стремился, по его словам, "заразить мужеством, счастьем борьбы" своих читателей, "помочь тем, кто страдает и борется" на примере могучей личности художника, - увлечь его муками и радостями, его победами и поражениями, и ему это удалось.
Роман Ромена Роллана «Жан-Кристоф» вобрал в себя политическую и общественную жизнь, развитие культуры, искусства Европы между франко-прусской войной 1870 года и началом первой мировой войны 1914 года.Все десять книг романа объединены образом Жан-Кристофа, героя «с чистыми глазами и сердцем». Жан-Кристоф — герой бетховенского плана, то есть человек такого же духовного героизма, бунтарского духа, врожденного демократизма, что и гениальный немецкий композитор.
Толчком к написанию повести послужило событие, происшедшее 29 марта 1918 года. Немецкая авиабомба попала в церковь Сен-Жерве, и под обрушившимися сводами собора оказались погребенными 165 человек, из которых 75 были убиты. На осуществление замысла повести «Пьер и Люс» Роллану потребовалось всего четыре месяца. В августе 1918 года повесть была закончена, в 1920 году опубликована. Первый русский перевод появился в 1924 году.А. Пузиков.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.