Лиловый (I) - [38]

-- Добрая душа, -- тем временем, спрятавшись между родными полками, пробормотал себе под нос Фавваз. -- Добрая душа, это его и погубит.

***

Подумав, Острон решил начать поиски с ближайших людей; в тот же вечер он спросил у Халика:

-- Халик, ты ведь многих знаешь в Тейшарке?

-- Кое-кого знаю, а что? -- отозвался слуга Мубаррада.

-- Может, ты знаешь кого-нибудь, кто бы согласился пойти в помощники к библиотекарю?

-- К старику Фаввазу? -- расхохотался тот. -- Кому хочется целыми днями сидеть в мрачной библиотеке, а? Нет, не знаю. А что это ты спрашиваешь?

-- Ну, -- Острон немного смутился. -- Я бы сам пошел к нему в помощники, но я ведь уже записан в стражу Эль Хайрана.

-- Он что, предлагал? -- Халик немного посерьезнел, но в его темных глазах все еще прыгали чертенята.

-- Нет, но...

-- Вот и оставь. Если думаешь, что Фаввазу больно нужны какие-то там помощники, которых, между прочим, еще и учить надо, а то еще, не приведи Мубаррад, испортят ему парочку драгоценных книг... в общем, ты ошибаешься.

-- Но он сказал...

-- Обычное старческое нытье. Если бы он хотел, он давно бы нашел себе помощника или заставил Ат-Табарани сделать это, ты ведь еще не видел, как этот старикан бойко помыкает генералом, когда ему нужно.

Острон задумался. В словах Халика было зерно истины; но вспоминая сгорбленную фигуру старика, он не мог не жалеть библиотекаря.

В итоге на следующий день он даже задал этот вопрос Аделю, с которым в последнее время они почти не разговаривали, а если и приходилось, то ни один не мог обойтись без колкости.

-- Помощники для сумасшедшей обезьяны? -- Адель тоже рассмеялся, и смеялся долго. Острон нахмурился, с вызовом глядя в носатое лицо соперника. -- Разве очередной отряд из похода в Хафиру притащит пленного одержимого. Пожалуй, они сошлись бы!

-- Фавваз не сумасшедший, -- сердито возразил Острон. -- Он несчастный одинокий старик, и между прочим, таким несчастным его сделали подобные тебе, Адель!

Ответом ему стал еще один взрыв хохота.

Острон вообще никогда в жизни ни к кому не испытывал отрицательных чувств сильнее обиды, когда дядя, бывало, незаслуженно наказывал его, (однажды он подрался с другим мальчишкой и разбил тому нос, и потом до хрипоты доказывал, что его соперник первым начал), но за месяц, проведенный в Тейшарке, он начал понимать, что его эмоции по отношению к Аделю все больше и больше похожи на ненависть. Не такую, какая заставляет подкрадываться с оружием в темноте, конечно, но тем не менее это была здоровая ненависть, когда так и хочется надавать врагу тумаков в честной драке или хотя бы как следует обругать его. Он также был уверен, что Адель отвечает ему взаимной ненавистью, возможно, даже более сильной: в конце концов, Сафир пока ровно общалась с ними обоими, но Острона она знала гораздо дольше, и к тому же, Острон всегда помнил о том поцелуе в щеку. Если бы Адель знал об этом, он бы, наверное, ужасно разозлился.

Острон об этом не думал, но соперничество с Аделем принесло ему свою пользу: всякий раз, вспоминая, как здорово Адель сражался во время их пути в Тейшарк, он тренировался только еще усерднее, и пару раз даже Усман похвалил его. Адель также был причиной, по которой Острон однажды взял свой ятаган и долго всматривался в свое отражение на клинке: несмотря на свой большой нос, (на эту тему Острон даже пару раз поддел его), Адель был достаточно симпатичным, с высоким чистым лбом и ясным взглядом. С клинка на Острона смотрело чуть искаженное лицо с острым подбородком: самое обычное, никакой особенной красоты в нем уж точно не было, да и в толпе других новобранцев-стражей он бы точно просто затерялся. Таких, наверное, по всему Саиду -- миллионы. В глубине души Острон в тот день был расстроен и счел, что сильно уступает своему противнику по внешности. Поэтому, впрочем, его рвение на тренировках еще возросло.

В итоге расспросы насчет помощника для библиотекаря не дали никаких результатов; Усман отмахнулся от глупого новобранца почти с ужасом, Сумайя только хмыкнула и велела ему заниматься своими делами. Больше Острон в городе не знал таких влиятельных людей, а своих однокашников-стражей и спрашивать не собирался: ясно же, что у них свой долг.

Потом он вспомнил о кузнеце. Эта мысль вызвала у Острона легкую неуверенность: в конце концов, в последнюю их встречу (она же первая) Абу Кабил показался ему странным.

Подумав как следует, Острон в тот вечер все-таки направился на неширокую улицу, на которой находилась кузня.

Абу Кабил сидел за своим столиком под навесом и опять читал что-то. Да, должно быть, с такими расценками заказов у него негусто, вот и прохлаждается.

-- Мир тебе, -- окликнул его Острон, подходя к столику. Кузнец поднял голову и улыбнулся.

-- А, наш великий герой идет. Ну, будущий. Как дела?

-- Хорошо, -- ответил он. -- Ты, кажется, не слишком занят работой?

-- В каком-то смысле это тоже моя работа, -- усмехнулся Абу, кивнув на книгу. -- Ты небось и не догадываешься, сколько мудрости сокрыто в этих корочках, сколько в них опыта предков, который мы, глупые, по тем или иным причинам позабыли.

-- Вот я как раз по этому поводу. Ты знаешь библиотекаря Фавваза?