Лиловая подводная лодка - [12]

— Давай Васятку подождем.

— Перебьется! Налей!

Я открыла новую бутылку «Гжелки».

— Вот скажи, как у тебя так получилось?.. Росли вместе, учились вместе, работаем вместе… а у тебя все не как у людей… На дачах ты не ломалась, банки не укупоривала сотнями, ни на чем не экономила. Жила, как хотела…

— Вот то-то! Как хотела! А ты жила, как твоя родня хотела. Кто тебя за Васятку выдал? Родня. Кто тебя рожать заставлял, когда ты поняла, что фигня, а не семья у тебя, политически-экономический альянс… кто? Родня! Кто решал, уйти тебе к любимому или остаться в болоте?.. Дальше продолжать?

— Ты права, мать! Выпьем за мое несостоявшееся счастье!

Она опрокинула в рот рюмку и поперхнулась, пришлось пару раз по спине хрястнуть.

— К чему бы это? — сказала она, прокашлявшись.

— Может, к тому, что еще не все потеряно?

— Думаешь?

— Попробуй!

— Это в мои-то годы?.. хотя… Ты что, моложе, что ли?.. Ты вон толстая, а я даже после двоих всего на три кэгэ поправилась. Как я, сойду еще для таких дел?

— Во-первых, я не толстая, а полная. У меня, между прочим, ничего нигде еще не висит. И-ик!.. Во-вторых, тощая корова — еще не лань. А в-третьих, для каких это таких дел? Тебе любовь нужна или любовник? И-ик!

— Ты права, — сникла Ирка. — Не получится у меня никакой любви. У меня этот орган, которым любят, отсох давно. А любовник… Вон Карен Владленович с сентября клеит. Хоть сейчас бери. Тридцати нет.

— Карен? К тебе?..

— Да! Ко мне! — Ирка задрала подбородок и выпятила невыдающуюся грудь, изображая достоинство королевы. — А что ты так удивилась?

— Ир! Ты дура или прикидываешься? Ты ж у него руководитель кандидатской.

Ирка посмотрела на меня и протрезвела.

— Точно! — Она расхохоталась так, что я думала, у нее истерика началась.

Васька обернулся — видно, аж на огороде слыхать стало наше веселье. Утер пот с высокого умного лба, поправил на носу старые очки — новые-то на огород жалко — и снова уставил на нас свой обтянутый задрипанными трико еще советского образца — теща дюжинами покупала все, что под руку попадалось во времена тотального дефицита, — тощий работящий зад.

А мне вдруг стало его так жалко… Ломался мужик всю свою жизнь: пять дней в неделю стулья задом плющил, а два корячился в огородах — то в тещиных, то потом в своих. Двух спиногрызов вынянчил — только что грудью не кормил, пока мамка их диссертации писала да переводы ночами строчила. А ему ведь тоже небось хотелось обнять женщину, а не гибрид домашнего комбайна «Хозяюшка» и пишущей машинки «Рейнметалл». Хотелось. И таки обнимал… Меня. Мы даже до поцелуев дошли, а он еще и до моей груди продвинулся. Было все это, правда, в большой нашей обычной компании, на виду у всех, в темной прихожей — стало быть, безобидно, по-дружески, и ничем не кончилось, если не считать головной боли у всех нас наутро от безбожно перемешанных напитков.

Я заплакала. Ностальгия накатила. По нищим беспечным временам.

— Ты что? Сим? А?..

— Ва-аську жа-алко… — рыдала я.

Ирка тут же присоединилась. Да так громко, что муж ее снова обернулся. Не знаю, что уж он подумал, увидев двух баб, уткнувшихся распухшими мордами каждая в свое полотенце и воющих в голос.

Что надо, то, поди, и подумал. И снова принялся тискать жадное до крепкой ласки тело матушки-земли. А мне еще больше стало его жалко. А заодно — всех советских мужиков, которые поистесались в борьбе за свое светлое будущее, вкалывая на трех работах да на огородах… которые уже и не мужики давно, которым радости жизни только и были доступны, что в зеленой безответственной юности, когда за пятерку можно было девчонку в ресторане погулять, а потом в общагу через окно протащить.

— А Се-Серегу… не жа-а-алко? — сквозь полотенце и рыдания проговорила Ирка.

— У-у-у… — ответила я, и новые потоки слез полились из моих заплывших очей.

С Сережкой мы прожили счастливо и радостно почти тридцать два года. Благо ни его, ни мои родители не совали носы в нашу жизнь — все вопросы мы решали вдвоем. Даже порой, прося совета у Ирки, я на него не рассчитывала и следовать ему не собиралась — я сама слишком хорошо знала всегда, чего хочу, а чего не хочу.

Почему мы разошлись? Наверное, всему на этом свете отмерян срок — и любви в том числе. А может — любви в первую очередь. И тут главное оставаться адекватным и вменяемым и слушать только себя, руководствоваться только собственными соображениями — а не опытом других, чьими-то правилами и шаблонами.

Да, разлюбили. Но теплых чувств не растеряли. Зачем же в угоду… даже не знаю кому — обществу? родне? друзьям? — зачем в угоду кому-то изображать несуществующее? Не осталось того, что зовет в постель, зато сохранилось то, что дает оставаться близкими — так остановитесь, сохраните хотя бы это! И все порадуются, не будучи поделенными на два враждующих — или делающих вид таковых — лагеря с тайными и явными перебежчиками.

А если прошло только у одного, а у другого — нет? Ну что ж, попробуйте тогда через суд принудить его любить вас по-прежнему!.. Ребенка (детей) в ход пустите, друзей, родню… Все это было бы смешно, когда бы не было реально…

Не помню, у кого из нас с Сережкой это прошло у первого. Возможно, у обоих разом — ведь мы были совершенно органичным целым.