Лиловая мгла - [4]

Были подготовлены к работе новейшие землечерпательные машины, обладающие рядом больших острых черпаков, подвешенных к звеньям бесконечной цепи или укрепленных по окружности вращающегося колеса. С их помощью рабочие сняли верхний покров дернины и почвы, а также слой малоценного, обильно засоренного кварцевым песком суглинка.

Наконец, тринадцатого июня мистер Мозес Барт, разбив о корпус бурильной машины бутылку шампанского, возвестил начало освоения феннерских запасов глины.

Местные фермеры с опаской наблюдали за производимыми бурильным аппаратом действиями и боязливо крестились при каждой новой выбрасываемой с глубины порции земли. До отметки около шестидесяти футов мы фиксировали слой плотной глины с вкраплениями мелких черных листочков слюды и желтовато-серыми полупрозрачными зернами кварца. Эта сланцеватая глина вполне годилась для изготовления добротных клинкеров,[2] и, подойдя ко мне, Барт поделился своими планами строительства в Милфорде кирпичной фабрики. Затем пошел пласт глины с большими примесями углекислой извести и магнезии, которая называется мергелем и является ценным строительным материалом, применяемым в производстве цемента. Профессор Леннокс со своими помощниками-геологами деловито вел описание попадающихся пород, а Барт производил какие-то сложные калькуляции предстоящих коммерческих проектов. Меж тем бур добрался до пласта превосходной белой глины, почти свободной от всяческих снижающих качество примесей. Это был настоящий каолин, из которого мог бы получиться отменный фарфор.

На глубине около ста двадцати футов все чаще стали попадаться крупные обломки гранитов. Было решено дойти до двухсот футов, однако, как сейчас помню, на ста девяноста двух бур уперся в какую-то чрезвычайно твердую преграду, оказавшуюся непосильной для стальной головки. Ферьянци распорядился установить на буре алмазную коронку, которая способна прорезать любые породы на Земле. Как же мы были поражены, столкнувшись с тем, что, работая алмазом, бур еле-еле мог продвигаться вниз лишь с совершенно ничтожной скоростью.

Прошло Бог знает сколько времени, прежде чем бур быстро пошел вниз, а спустя несколько минут установка выбросила на поверхность вместе с бурильным шлаком камень шарообразной формы из какой-то черной, весьма тяжелой горной породы с цветными переливами в сине-зеленых тонах. Мы бросились к нему и обступили плотным кольцом. Никто не имел никакого представления о том, что это за камень, и только Леннокс с сомнением пробурчал что-то насчет его сходства с лабрадоритом. Я тоже сначала склонялся к этому предположению, но как, состоя в основном из лабрадора,[3] эта порода в данном случае могла столь долго противостоять алмазу — самому твердому минералу на этой планете? Да и отсутствие формы у обломков породы, которая всегда определяется свойствами составляющих его кристаллов, вызывало недоумение.

Шар, похоже, был поврежден буром. Двое рабочих, которые по поручению Леннокса стали убирать его в специальный пакет для геологических образцов, управлялись к камнем очень неловко, он упал на землю и по трещинам распался на куски.

Ничто в мире не поможет мне забыть последующие события, хотя именно этого я больше всего желаю и буду желать до самой смерти. Каждую ночь мне снится эта сцена, ставшая началом самого чудовищного кошмара, свидетелем и участником которого я когда-либо становился. Из-под осколков разбившегося шара, оказавшегося полым, медленно поднялось вверх призрачное облачко то ли фиолетового, то ли лилового газа. Его было не много — не больше полусотни кубических дюймов — но вид лилового облака словно заворожил нас. Потрясал не странный цвет газа — теоретически он мог быть результатом особой химической реакции взаимодействия какого-то вещества с воздухом. Как зачарованные, мы смотрели на двигающийся туман — двигающийся, несмотря на полное отсутствие в атмосфере и намека на ветер! Траектория его перемещений была сложной, прихотливой и заставляла предполагать в ней проявление какой-то целенаправленной воли. Но нет, в это было невозможно поверить, это казалось верхом абсурда… Воля у газа?..

Пропорхнув над нашими головами (при этом находившиеся ближе всего к загадочному облаку люди в испуге шарахнулись от него в сторону), туман прижался к земле, а затем скользнул под днище повозки, в которой сегодня утром нам доставили из Феннера продовольствие. Все попытки обнаружить его оказались безуспешными, что привело профессора Леннокса в отчаяние. Он полагал, что мы безвозвратно упустили уникальное явление, имеющее колоссальное значение для мировой науки и — надо думать — для его дальнейшей карьеры. Увы, отчасти он оказался неправ.

III

Остаток рабочего дня прошел достаточно спокойно, и к вечеру лиловое облако перестало быть основной темой разговоров, продолжая будоражить только Леннокса и его институтских коллег. Я также отказался от попыток как-то объяснить этот феномен, понимая их бесполезность, да и Иштвану по этому поводу не приходило в голову ничего путного. Наступили сумерки, и я со своим венгерским другом присоединился к обществу любителей провести время за игрой в бридж. Но едва мы взяли в руки карты, как в нашу палатку ворвался запыхавшийся деревенский мальчишка и заплетающимся от усталости языком принялся излагать совершенно непонятные вещи. С трудом мы сумели разобрать что-то вроде: «Дом сошел с ума… с ним творится ужасное… ради Бога, помогите!..». Я тогда предположил, что паренек имеет в виду внезапное безумие жителей какого-то дома, а один из техников грубовато заметил, что у самого мальчика, должно быть, не в порядке с головой.