Лили и море - [60]

Я смеюсь:

— Неважно чем, это чем?

Мой смех привел его в замешательство. Впрочем, он не отступает. Его нога становится слишком тяжелой для находящейся рядом моей ноги. В это мгновение входит Йан.

— Лили, — кричит он, — подойди, мне надо с тобой поговорить!

Я иду за ним. Его тусклые и влажные глаза расширены. Его лицо бледное.

— Я позвонил в Оклахому. Я всё сказал моей жене. Мы договорились. Мы расстаемся. Она берет одного ребенка, я возьму другого. Мы можем пожениться, Лили. Поедем на Гавайи. На моем счету достаточно денег, чтобы оплатить поездку на корабле. Вместе будем ловить рыбу в теплых морях.

Я отступаю к лестнице.

— Нет, — говорю я, — я не хочу выходить замуж, не хочу быть твоей женой, ты уже имеешь одну. Я хочу остаться на Аляске.

Я раню высокого худого парня, того, который мне однажды сказал: «Это прекрасная страсть!» Задолго до того, как я поднялась на борт «Мятежного». Я спускаюсь вниз по лестнице. Он следует за мной, пытается удержать меня. Кают-компания пуста. Джуд ушел. Без сомнения, ему захотелось выпить. Высокий худой парень идет за мной до каюты, хочет войти вместе со мной, я его отталкиваю.

— Лили, — говорит он, — Лили, подожди…

Я заплачу, если это будет продолжаться. Если он будет продолжать смотреть на меня глазами раненого пса, то я точно заплачу. Я отталкиваю его. Я ощущаю его ребра под своими ладонями. Последнее, что я вижу, прежде чем он уходит, это его оцарапанное лицо со взглядом большого растерявшегося ребенка. И если сегодня вечером он напьется джина с тоником до состояния, когда будет валяться на земле, это будет моей большой ошибкой. Я проваливаюсь в глубину своей койки. Я прячусь в спальный мешок с головой. Я разгрузила десять тонн рыбы, я изрезала руки об острые края льда в трюме, я бунтовала, я прогулялась по барам, встретила печального охотника. Мой шкипер хочет отвезти меня ловить рыбу на Гавайи, а Джуд — в мотель. Маноск-ли-Куто все время подстерегает меня. Это много для одного дня. Мужчины снова отправились в бар. Я слышу, как вода плещется у борта корабля.

Полдень. Мы ждем шкипера. Он приходит с опозданием, еще не протрезвевший. Он кажется измотанным. Мужчины молчат, опустив головы. Мы отдаем швартовы. «Мятежный» покидает порт. Дэйв и Джуд кивают друг другу головой:

— Да. Лучше ему поспать. Он устал.

Они больше ничего не говорят. Они мягко отправляют его спать. Джуд и Дэйв собираются, сменяя друг друга, вести корабль к водам, где предположительно дрейфуют потерянные нами снасти.

Море неподвижное и сверкающее. Мы заканчиваем ремонтировать последние крючковые снасти под открытым небом на главной палубе. Алюминиевый козырек был снят перед отплытием. Когда Джуд помогал очистить палубу от части ведер с помощью подъемно-поворотной снасти, его лицо было обагрено светом, который отражали воды порта.

Я возвращалась из города. Джейсон меня сопровождал. Он дал мне гармонику. Я посмотрела на нее, на него, и подумала о светиле ночей на мысе Барроу.

— Поедешь ловить рыбу со мной на «Млечном Пути»? — спросил Джейсон.

Я колебалась. Я не знала.

— Мы будем цыганами моря, — добавил он. — Ты научишься быть в отличной форме, я займусь контрабандой, и мы будем плавать от порта к порту… будем пить как настоящие пираты, а ты будешь танцевать на стойке бара, пока я буду играть на гармонике.

Мы работаем на ярком свету. Он лижет наши скулы, сжигает наши лбы, высушивает наши губы. Он мучит наши лица. Саймон напевает. Джуд с невозмутимым видом склонил голову над своей крючковой снастью. Тюлени разлеглись на скалах.

— Я хотела бы быть тюленем, греющимся на солнце, — говорю я громко.

Саймон и Джуд смеются.

Уже более восьми часов мы таскаем привязанный малый якорь на расстоянии в двести взмахов рук пловцом поперек вод там, где мы ловили. Крючковые снасти мы так и не нашли. Йан присоединяется к нам на палубе. Он холоден с момента своего пробуждения. Наконец он забыл обо мне. Забыл Лили, вместо нее есть просто один матрос, которому он кричит свои команды.

— Мы продолжаем поисковые работы еще западнее, — объявляет он.

Это еще больше удаляет нас от Кадьяка. Саймон бледнеет.

— Но ты мне говорил… А мой самолет?

Шкипер очень быстро отвечает:

— Ты действительно считаешь, что именно таким образом ловят рыбу? Отработаем наши восемь часов и затем возвращаемся, ноги на стол, пялимся в телевизор? Ты действительно думаешь, что мы зря сожгли столько дизельного топлива, что надо бросить поиски, когда снасти, возможно, находятся в нескольких милях отсюда? Снасти, за которые мы заплатим, чтобы возместить издержки, ради этого мы пахали как животные? Одна прогулка в море, а затем сжечь столько топлива, сколько нужно, лишь бы вернуться вовремя, чтобы господин попал на свой самолет? Не нужно в следующий раз мужичку пускаться в путь, надо оставаться у себя дома, в Калифорнии.

В первый раз Саймон сопротивляется Йану. Он поднимается, бледный от ярости, сжав челюсти. Беззвучным голосом, с трудом сдерживаясь, он говорит:

— Ты обещал мне, когда я купил билет. Это было мое условие, для того чтобы я сопровождал вас. Ты дал мне слово.

Йан орет и скрывается в рулевой рубке. Дэйв ничего не видел. Джуд отсутствует. Он ничего не видит, ничего не слышит, ничего не скажет. Внезапно я испытываю презрение к высокому худому парню, его роли хозяина на борту, к Джуду, молчанию и озлобленности сильных мужчин, этих всесильных мужчин, которые внушают нам почтение из-за своего жизненного опыта, скрытых знаний, которые они прячут в своих головах, грохоту их голоса в час необходимости. Молчание является причиной как равнодушия, так и покорности.