Ликвидатор - [22]

— Значит, не хочешь помочь беглому дезертиру, да? — Я склонился над лежащей, словно фотомодель, Рамоной и ощутил на своем лице её горячее дыхание.

— Пьяному — нет, — категорически ответила она. — Дай мне вина!

— А ещё чего?

— Больше ничего. Хочешь идти — иди, а ко мне не приставай.

— А то что будет?

— А ты попробуй, сам увидишь!

И я попробовал. Оказывается, ничего плохого мне не грозило. Даже наоборот — очень понравилось. Особенно оказавшийся слишком скрипучим диван и громкие всхлипы страстной молодой женщины. Надо признать, что прошедшие со дня нашей первой встречи семь лет и две недели пошли Рамоне только на пользу.

Вечером мы пошли в ресторан, и Рамона накормила меня каким-то эстонским национальным блюдом с креветками, после которого мне снова захотелось смять её в своих объятиях. Но сделать это оказалось не так легко, потому что сразу после ресторана она потащила меня к какой-то своей подруге, которой, как оказалось, уже успела рассказать о капитане десантно-штурмового батальона, очень любившем когда-то кататься на водных лыжах за несущимся впереди катером.

Но вряд ли только об этом рассказывала Рамона своей подруге, поскольку та засыпала меня вопросами такого содержания, что иногда мне всерьез приходилось взвешивать каждое слово, прежде чем дать ответ. Неужели я в то далекое лето успел столько всего наговорить, в том числе и о некоторых подробностях моего «афганского отпуска»? Например, как мы вместе с лейтенантом Саблиным меняли БТР на водку или как по причине лютой злобы ко всему «борющемуся за независимость» народу южного соседа не смогли довести до расположения части одного из известных командиров моджахедов, сделав ему «испанский воротник»? Воистину, любовь развязывает язык получше боли!

Когда мы ушли от подруги, мне все-таки удалось затащить Рамону на пустынный пляж, где на хранящем дневное тепло песке я показал своей единственной любимой женщине, что за минувшие годы я отнюдь не стал более холодным и невосприимчивым к женской ласке. А потом мы долго купались в теплых водах Балтийского моря, плавали наперегонки до буйков, и я нарочно проигрывал Рамоне в скорости, доводя ее до радостного визга после одержанной в заплыве «победы», а в довершение всего — поймал небольшую медузу и засунул красавице в купальник. Что тут началось! Я уже на полном серьёзе стал молить Бога, чтобы неторопливые и рассудительные эстонцы не вызвали полицию, заслышав в вечерних сумерках нечеловеческие вопли, доносящиеся со стороны пляжа.

Но всё обошлось, и я, отделавшись несильной оплеухой, вынужден был почти километр нести Рамону на руках до самого дома. За этот титанический труд моя радушная хозяйка сварила мне кофе и сделала пару бутербродов с копчёной треской. Ночь была бурной и бесконечной. Я уснул только тогда, когда над горизонтом появились первые оранжевые лучи солнца. Рамона почти не спала и с самого утра ушла в кабинет, где долго работала на компьютере. Краем уха, сквозь полудрему, я услышал пробивающийся откуда-то издалека — вероятно, с территории соседнего дома — голос диктора российского радио. Он сообщал, что мятеж подавлен и президент Союза вернулся в Москву. А также о том, что в ближайшие дни будет обнародован Указ о предоставлении долгожданной независимости трем прибалтийским республикам — Литве, Латвии и Эстонии.

* * *

Проснулся окончательно я только в половине двенадцатого, вновь ощутив близость женского тела. Лениво потянулся, зевнул и заспанным голосом поинтересовался, сколько уже натикало на часах.

— Пора вставать, — произнес нежный ангельский голосок. — Ты еще не проснулся? — уже сердито поинтересовалась Рамона спустя несколько секунд.

— Проснулся.

— Тогда готовься к походу в магазин. Надеюсь, у тебя нет бюджетного кризиса?

— М-м-м… — повертел я головой, из которой окончательно улетучились остатки сновидений.

— Вот и замечательно. А я пока поваляюсь в постели, на твоем теплом местечке! — И она несильно, но настойчиво толкнула меня в бок, сгоняя с мягкой кровати с водяным матрацем.

Магазинов в Пярну много, так что далеко ходить не пришлось. Я наскоро набрал всего самого необходимого и не спеша направился обратно. Сколько меня не было рядом с Рамоной? Может, пятнадцать-двадцать минут…

Я с наслаждением выкурил сигарету, раздавил ее носком ботинка и вошел в дом, неся в обеих руках полиэтиленовые пакеты с покупками. Поднялся по ступенькам, ногой толкнул дверь и зашел внутрь. И сразу почувствовал, что здесь все изменилось. Шестое чувство включило громкий и пронзительный сигнал тревоги. Испытанные в переделках профессионалы очень часто обладают вымуштрованной и проверенной в делах интуицией, подчас безошибочно определяя укрывшегося на местности врага или время начала атаки противника. Но в этот раз чувство опасности сработало у меня слишком поздно.

Что-то тупое и тяжелое с размаху «погладило» меня по голове. Говорят, что после сильного удара у человека начинает что-то плавать перед глазами, появляются звездочки и тому подобная ерунда. Не знаю, как у кого, но тогда я не испытал подобного блаженства. Я отключился мгновенно, никуда не проваливаясь и ничего не видя перед глазами. Я не успел даже почувствовать боли. Просто рухнул, как мешок цемента, вместе со своими пакетами.