Ликвидатор - [42]

Я представляю, как потешались мои коллеги-противники, которых я, естественно, показал Мухе, использовав как жупел, когда мы, будто два дешевых фраера, озираясь на каждом шагу и шарахаясь от любого попавшегося навстречу мента, чесали по городу на свою новую квартиру, загодя снятую мной.

За нами шли едва не в открытую почти половину пути, а затем "потеряли", согласно договоренности. Муха от такого "сопровождения" едва умом не тронулся. Ему казалось, что вот-вот раздастся грохот выстрелов, что для Питера обычное дело, и нас нашпигуют свинцом по самую завязку.

Само собой разумеется, свою договоренность со старшим группы ликвидаторов я подкрепил и некоторыми мерами предосторожности: изъял патроны (но оружие оставил – хватит и изуродованной снайперской винтовки, ему еще за нее предстоит объясниться), обездвижил микроавтобус, выдернув пару проводов, и определил конечный пункт, куда они должны были нас довести.

А затем, сначала проверив отсутствие хвоста, по-настоящему пошел в отрыв – на всякий случай; вдруг у старого "борзого" служебный долг одолеет здравый смысл?

Пахану после вселения под новую крышу я наплел с три короба, нажимая на провал нашей квартиры изза ненадежности Кирпича.

Конечно, не как старого друга и подельника Мухи, а как держателя общака, за кем могла быть слежка; так и вышли на нас. Поэтому, резюмировал я, наши встречи с "дядей Костей" следует прекратить, связываться с ним только по телефону, а загранпаспорта, деньги и путевки должен забрать Гренадер, как человек, способный уйти от любой слежки, что он и продемонстрировал совсем недавно.

Мухе мои выводы показались сверхубедительными.

Еще бы – отныне он настолько уверовал в мои профессиональные качества, что готов был следовать со мной в огонь и воду, не задумываясь и не задавая лишних вопросов.

Киллер

Городской рынок Катманду меня ошеломил. Я пошел туда, чтобы купить себе одежду, так как в приличных магазинах на меня спустили бы собак. Мне хотелось переодеться сразу после бани, где орудовал, как подсказали местные жители, и брадобрей.

Я шел по торговым рядам как во сне. Самое интересное, на рынке было меньше людей, чем на улицах, но галдеж стоял еще тот.

С прилавков на меня смотрела сплошная экзотика: слоновые бивни, носорожьи рога, шкуры пантер и горных волков, гималайских медведей и оленей, ковры невероятных расцветок, расписные керамические горшки, блюда и вазы, деревянные скульптуры – в основном изображения индуистских божков и демонов, бусы, ожерелья и браслеты, как наручные, так и ножные, из серебра, золота, меди, украшенные драгоценными и полудрагоценными камнями, старинное оружие – сабли, кинжалы, пистолеты, анкасы и прочее, – как настоящее, так и поддельное, изготовленное местными умельцами, чеканные кувшины и кубки, горы восточных пряностей и благовоний, засыпанные в резные деревянные шкатулки, ящички, сундучки, сосудики разных форм и размеров…

Продовольственные ряды я проскочил еще быстрее, чем предыдущие; я знал, что бани находятся как раз там, где эти ряды заканчиваются.

По ходу я успел прикупить в какой-то лавчонке легкий китайский костюм европейского образца, состоящий из рубахи с короткими рукавами и брюк без подкладки, а также две пары носков, летние туфли, расческу, носовой платок и брючный ремень. Мне показалось, что этого будет вполне достаточно, чтобы на фоне разномастной столичной толпы выглядеть вполне респектабельно.

А чтобы и вовсе сойти за иностранного туриста, я еще приобрел и небольшую кожаную сумку и теперь щеголял по рынку в диких лохмотьях и солидной вещью через плечо, на фоне моих обносков казавшейся краденной.

Глядя на горы апельсинов, бананов, земляного ореха, маслин, вдыхая запахи чисто непальских и индийских яств, готовившихся здесь же, под расписными навесами, я почувствовал зверский голод.

У отшельника мне очень редко приходилось есть настоящую мясную снедь, за исключением жареных кузнечиков, к которым я привык с трудом; их только с большой натяжкой можно было назвать мясом.

Мы употребляли в пищу в основном орехи, фрукты, рис, ячмень, кукурузу, пшеничные лепешки, иногда рыбу (если удавалось ее поймать, что было задачей многотрудной), овощи, выращенные на огороде отшельника, молодые побеги бамбука, мед, а изредка – яйца фазанов и горных индеек, так как найти их было своего рода подвигом и большой удачей.

Конечно, я мог бы подстрелить из лука практически любую подходящую по габаритам живность, но делал это не часто, потому что Юнь Чунь был категорически против, а я не хотел с ним ссориться.

У него были свои жизненные принципы. И я обязан был их уважать…

Я уминал добрый кусок горной индейки, по-волчьи жадно впиваясь в поджаристую хрустящую корку. На блюде передо мной янтарно светилась горка риса с подливой в окружении овощей и накрошенных бананов. Рядом стоял высокий стакан со свежим апельсиновым соком.

По-восточному скрестив ноги, я сидел прямо на земле рядом с мангалом, где жарилась дичь. Моя еда была пристроена на низеньком круглом столике с облупившейся лакировкой.

Я ел и посматривал по сторонам, удивляясь полному безразличию к моей персоне со стороны непальцев и прочих праздношатающихся по рынку. Хотя… чего-чего, а нищих в Катманду хватало. Их было не меньше, чем священных коров, болтающихся по городу, где им заблагорассудится.