Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование - [214]

Меня спрашивают колхозницы из далекой Сибири: «А как хлеба на всех хватит, если все захотят устроить хорошую, сытую жизнь, чтобы всем хорошо жилось?» Вот тут нужно разъяснить роль плановости, роль овладения при помощи современной техники и науки силами природы, как мы учимся, как трудно нам учиться и какие трудности приходится преодолевать, — все это «аппетитно» рассказать нужно.

События в Испании проливают свет на то, как остро положение на всем международном фронте. Можно ли на уроках географии не говорить об Испании? Как же учащиеся будут читать газеты?

Принята новая Конституция СССР, предстоят выборы. Можно ли на уроках географии не касаться вопросов Конституции, не сравнивать нашу Конституцию с конституциями, с государственным устройством других стран? Можно ли не касаться роли тех или иных классов, роли духовенства в классовой борьбе? Можно ли не касаться роли антирелигиозной пропаганды, общего мировоззрения?

Сейчас мы можем и должны в нашей Стране Советов превратить географию в мощный рычаг социалистической пропаганды. В капиталистических странах география давно уже превращена в орудие империалистической пропаганды, перерастающей в фашистскую.

География — это предмет, который может наглядно, конкретно осветить ряд мировоззренческих вопросов, основные экономические и политические вопросы.

Современная техника, имеющийся опыт использования печати, библиотек, музеев, кино, радио, опыт экскурсионного дела могут поднять преподавание географии на очень высокую ступень. Это необходимо осуществить, за это надо взяться засучив рукава.

1937 г.

ПОДНЯТЬ НА ДОЛЖНУЮ ВЫСОТУ ПРЕПОДАВАНИЕ БИОЛОГИИ (ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА СОВЕЩАНИИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ СРЕДНИХ ШКОЛ ВЗРОСЛЫХ)

В те времена, когда я училась, преподавание биологии было под запретом. Естествознание имеет громадное значение для выработки материалистического миросозерцания. Еще в «Анти-Дюринге» Энгельс писал, что «для диалектического и вместе с тем материалистического понимания природы требуется знакомство с математикой и естественными науками»[188]. Революционизирующее значение естественных наук прекрасно понимало царское правительство. И если, насаждая капитализм, неразрывно связанный с развитием техники, оно вынуждено было допускать преподавание физики, то биология была под запретом.

Учебник Ушинского «Детский мир» был обязательным учебником во всех школах. Вместо знакомства со строением и жизнью человеческого тела дети обязаны были учить «Чудный домик», где рассказывалось, что человек умирает потому, что его душа отлетает на небо. В женских мариинских гимназиях кончающие курс гимназии думали, что ветер может «продувать из одного уха в другое» и поэтому, чтобы избежать сквозняка в голове, полезно одно какое-нибудь ухо затыкать ватой. Не преподавали биологии и в мужских гимназиях. Революционно настроенная интеллигенция отстаивала необходимость преподавания в школах биологии, усиленно читала Писарева, в передовых школах протаскивалось контрабандой кое-что из биологии.

Я училась в частной гимназии, директор которой А. Я. Герд был крупным естественником-дарвинистом, шестидесятником, примыкал в свое время к революционному движению, заведовал школой для малолетних преступников, которая дала замечательные воспитательные результаты, занимался в воскресных школах.

В нашей гимназии велось преподавание ботаники и зоологии.

Помню первый урок ботаники — это было в третьем классе. Учитель принес в класс охапку едкого лютика. Мы разобрали на живом растении все его части, потом написали сочинение об увиденном, на полях сделали соответствующие зарисовки. Но тем дело и кончилось. Остальной курс проходился даже без знакомства с гербарием. Преподавание стало скучным, сухим, никакой увязки с практикой, с растениеводством не было.

Зоологию преподавал сам Герд. Так как преподавание биологии было запрещено, то мы учились не по учебнику, а со слов преподавателя. Краткое содержание проходимого материала Герд нам диктовал, мы сами иллюстрировали текст рисунками всяких «туфелек» и «сувоек». Даже микроскопа не видели мы, не вскрывали ни лягушек, ни рыб. Записи были очень кратки, никакого теоретического осмысливания фактов не было, все сводилось к систематике и рисункам.

Изучение строения человеческого тела помогало нам понимать ход развития организмов. Очень многое из курса выпадало. Например, вопрос об яйце, о развитии в яйце зародыша. Выпадали и вопросы о размножении, о наследственности, хотя, помнится, много говорилось о влиянии на изменение организмов среды, благоприятных условий. Курс, оторванный от изучения живых организмов, от практических вопросов, по правде сказать, мало увлекал. Записанный курс был очень краток, поэтому весь класс без исключения учился на «отлично» (у всех были пятерки).

В выпускном классе, когда кончали курс зоологии, Герд несколько уроков посвятил обобщению, изложению учения Дарвина. С громадным вниманием слушали мы эти обобщения. Эта теория была для нас выводом из хорошо усвоенных нами фактов. Верили не на слово, а осмысливали знакомые факты… Хорошо это было.

Естествознание принадлежит к той области наук, где наглядность, показ особенно убеждают. Поставленное как следует преподавание естествознания является могучим орудием антирелигиозной пропаганды. Мне пришлось убедиться в этом на опыте. В 90-е гг. я занималась в вечерне-воскресных школах Петербурга и увидела, каким могучим средством убеждения является показ. В то время среди рабочих сильно было еще распространено мнение, что наука — это господская выдумка, что наука рабочим не нужна, что им гораздо нужнее, ближе религия. Мы, учителя воскресных школ, стали водить учеников на экскурсии в разные музеи. И вот я помню один случай. Захожу я раз в библиотеку, которая была тесно связана с воскресной школой, где я учила. Библиотекарша была тоже учительницей этой школы. Сидит один ученик школы — почтальон. Он до тех пор брал в библиотеке только Ветхий завет. А тут сидит и книжки никакой не спрашивает. Потом говорит вслух, ни к кому не обращаясь: «Я раньше думал, ученые господа врут всё. А тут посмотрел на экскурсии — гусеница под цвет листа, под цвет ствола, ученые, значит, подметили, объяснили. Можно им верить». И с тех пор перестал этот почтальон брать Ветхий завет.