Ликвидация безграмотности - [26]

— А вот, что у нас есть, — сказал Сашка и достал из пакета покрывало.

— Ничего себе — рояль в кустах, — удивилась Наташа.

— Давай, расстелим, — шептал Сашка.

Но он расстелил покрывало сам. Наташа стояла рядом и смотрела, как он это делает. Сашка уселся и протянул к девушке руки. Она не приближалась.

— Иди ко мне, — тихо сказал он. И положил рядом с собой ее сумочку.

Наташа шагнула к нему и присела на край покрывала.

— Иди сюда, Наташенька, иди ко мне, — повторял Сашка.

— Я уже пришла, я здесь, — выдохнула Наташа.

И Сашка обнял ее.

— А вдруг нас кто-нибудь увидит? — прошептала Наташа, оглядываясь вокруг.

— Никто нас не увидит, — Сашка торопливо расстегивал пуговки на ее груди.

Он был не прав.

Сорока все видела.

Потому что следила за ними.

Она все видела.

И то, как они целовались.

И то, как юноша медленно и осторожно стал заваливать девушку на покрывало.

Потом они долго целовались лежа.

И руки паренька не знали покоя.

Особенно правая. Сорока все видела.

Скользнув под подол платья, она, эта рука, так и оставалась там.

Потом юноша стал на колени. И это сорока хорошо видела.

Ноги девушки были теперь совершенно обнажены. А платье смято на животе.

А он, паренек, стал стаскивать с девичьих бедер маленькие белые трусики.

Потом он снова припал к своей подружке.

Сорока не упустила ничего. И то, что брюки паренька стали сползать вниз.

Потом сорока заметила какое-то новое движение, но особого значения этому не придала. Потому что оно было, по ее мнению, неопасно ни для нее, ни для ее гнезда. Она заволновалась гораздо позже, когда они встали.

А то, что происходило сейчас ее не волновало.

Она не понимала этих слов, которые слышала.

— Наташенька, тебе больно, Наташенька? — шептал Сашка, задыхаясь от страсти.

— Да, мне больно, больно, — словно откуда-то издалека доносились ее слова.

— Наташенька, миленькая, потерпи, потерпи, я сейчас, я сейчас.

Он толкал своего напряженного героя, но что-то препятствовало, Сашка явно ощущал это. И это ощущение, понимание того, что он все-таки добился своего, что он лишает Наташу девственности, от этого, казалось, его кровь вот-вот закипит. Его небольшой опыт с Катей говорил ему, что он на верном пути, что кончик его органа попал куда надо и теперь нужен лишь решающий толчок, и вот его-то он и не мог совершить. Ему хотелось, чтоб девушке не было сильно больно, но она громко вскрикивала и дергалась под ним. Получалось, что ей больно, но и отпустить он ее уже не мог.

Из какого-то отдаленного участка памяти вдруг всплыли наставления Кати.

Насчет того, как парень должен вести себя с девственницами.

И решившись, он крепко прижал Наташу и толкнул себя в нее. Сильно толкнул.

И проник в нее. Он преодолел это вожделенное препятствие.

Девушка дернулась и резко вскрикнула.

Он проталкивался вперед, вперед. Было туго, но преграды больше не было. И он вошел в нее полностью. Получилось!

О, боже…

Наташа взвизгнула, но Сашка, поняв, что произошло, заглушил ее вопль поцелуем. И стал двигаться. Вперед-назад. Вперед-назад. Вперед-назад.

Тут он уже знал, что и как.

— Любимая! Наконец-то! Ты моя! Моя! — едва не кричал он.

— Саша, Саша, о боже! Саша, — всхлипывала она в ответ.

И тут он понял, что она плачет. Что по ее лицу текут слезы. Но не было на свете силы, способной остановить его в эту минуту. Он овладевал Наташей. Ее глаза были закрыты, а все ее тело двигалось в такт его сильным движениям.

И он продолжал свои толчки, такие сладостные, такие неуправляемые, восторг обладания был таким сильным, что в высшую минуту, которая наступила очень скоро, Сашка громко вскрикнул, он вонзился в нее, вся его душа, казалось, завибрировала от страстной конвульсии.

Сашка кончал.

И он кончил.

Потом он, опираясь на локти, обессиленно уткнулся носом в Наташино плечо. Все его тело дрожало. Он был готов умереть. Потому что он наконец овладел Наташей. Овладел своей любимой девушкой. Боже! Она оказалась девственницей! Целкой! А он еще сомневался…

— Наташа, я люблю тебя, — это были первые слова, которые он смог сказать.

— Сашенька, Саша, что мы наделали, — панически шептала Наташа.

Она всхлипывала. Она плакала.

— Любимая, все хорошо. Теперь ты моя! Наташа, ты — моя женщина!

— Саша, что теперь будет? Саша, я боюсь!

— Не надо ничего бояться. Наточка. Я же надел эту штучку. Все будет хорошо.

— А ты меня не бросишь? Сашенька!

— Никогда, никогда, любимая!

— Мы будем вместе? Всегда-всегда?

— Всегда-всегда. Ты моя, а я твой!

Он стал целовать ее глаза, чтоб не было слез.

Кажется, она понемногу успокаивалась.

— Тебе было очень больно? — тихо спросил Сашка немного погодя.

— Да. Я не ожидала такой боли, — она все еще всхлипывала.

— Прости меня. Ты не жалеешь, что сделала это со мной?

— Нет, не жалею. Я люблю тебя. Только знай, я не прощу предательства.

— Знаю. Я не дам тебе повода.

Они помолчали.

— Саш.

— Что?

— Наверное, мне нужно встать.

— Зачем?

— Кажется, там проблемы.

Сашка понял, о чем она говорит. Он откинулся и сел рядом. Наташа тоже села.

— Сашка! Смотри сколько… — испуганно зашептала Наташа.

— Да… И я весь…

— Сейчас. У меня есть с собой… — сказала Наташа.

Она взяла свою сумочку и вынула из нее большой кусок марли.